Милая, вернись!

— Так вот… Я все время только и думаю, что бы еще приятного для нее сделать… Туристическую путевку по Средиземному морю выхлопотал… Вернулась загорелая, лицо как-то по-новому мечтательное… У других, гляди, и фигурка изящная и физиономия ничего, а вот тянет только к ней и все… Здесь и то и другое. Какой-то врожденной элегантностью светится… Кольцо с бриллиантом ей купил, так, думаешь, она и будет его повседневно носить? Нет, братец, только вечером, к черному платью — кольцо, и ничего больше. Я в этих вещах не очень, но кто понимает, говорит: это не женщина, а вершина тонкого вкуса. Красавицы иногда бывают и глуповаты, а эта — наоборот: острый ум, чувство юмора… Недавно едем в троллейбусе, сидим, болтаем, входит одноногий инвалид. Я поднимаюсь, место ему уступаю. А он и говорит: «Нет, нет, вы сидите, а эта молодая девушка может меня, старика, пожалеть… Что ей, такой лани, постоять!»

Так она сразу же отрезала: «Ну вот, придумал еще, жена будет стоять, а собственный муж сидеть, вытянув ходули».

Инвалид плюхнулся на мое место и как засмеется: «Правду говоришь, доченька. Если бы я такую жену имел, целый день на одной ноге согласился бы стоять. Как святой Иоанн на столбе в пустыне. Пусть твой старик стоит и на тебя, молодую, любуется».

Она с этим инвалидом полтроллейбуса рассмешила… Знаешь, братец, я сам себя иногда не понимаю: я, сувалькиец[3], уже три тысячи пятьсот семьдесят пять рублей и тридцать две копейки на ее наряды и украшения истратил, а чувствую себя самым счастливым гражданином в нашей республике. Все ее измерения наизусть выучил: и рук, и ног, и бедер, и талии… Еще не было случая, чтобы я купил какую-нибудь вещь и ей не подошла. Когда иду рядом с ней, все мужчины оборачиваются… Только и слышишь: «О-о! Помесь Афродиты с Кармен!»

Бобровая шапка вдруг замолкла и боязливо оглянулась.

— Смотри, вот идет… Это она, — сказал он своему приятелю. Тот даже трубочку выронил изо рта.

— О-йе-йе! — протянул он шепотом. — А мы-то в школе, признаться, тебя вислоухим олухом прозывали. Та-а-акая красавица жена у тебя…

Бобровая шапка с удивлением обернулась.

— Откуда ты взял, что она моя жена? Правильно, жена, да только не моя. А моя сейчас дома… может, вяжет, а может, паркет скоблит.

ПРОПАЩИЙ ЧЕЛОВЕК

— Гляди, гляди, идет…

— Побелел весь…

— По всему видать, человек на пределе…

— На пределе или нет — конец один…

— Предынфарктное состояние: глаза остекленели…

— Где там остекленели — того и гляди заплачет…

— Вот так, живет себе человек, и вдруг взбредет ему что-нибудь в голову — и нет его, исчез, словно дым на ветру…

— А ведь сколько раз я ему твердил… Так нет же, не послушался…

— Думал, умнее его и нет никого… А теперь вот и ум не понадобился…

— Как, по-твоему, надолго его хватит?

— Дня на три, не больше…

— Это ж надо — самому себя до такого довести…

— Был человек да весь вышел…

— Что ты — он же еще живой…

— Живой труп он, стало быть…

— Жалко, хороший человек был…

— Интересно, что его жена будет делать… Двое детей все-таки.

— В кабинет вошел!

— Доктора бы позвать не мешало…

— Медицина здесь бессильна…

— А что, если все же предупредить жену?

— И жена тут не поможет…

— Да ведь сам же погибели искал…

— Такой способный инженер был, и на тебе — пропал зазря…

— А может, еще…

— Что «еще», что «еще»?.. Все кончено, крышка…

— Тсс, гляди-ка, дверь вроде скрипнула… Он…

Дверь директорского кабинета отворилась, и оттуда медленно вышел инженер Питкус. Сослуживцы в ужасе отпрянули, словно от прокаженного.

Сегодня утром на производственном совещании Питкус раскритиковал главного. Так прямо и сказал:

— До сих пор в наш отдел не завезли мусорные корзины. Разве это порядок, товарищ директор?

ПЯТИМИНУТКА

Не знаю, как вам, а мне эти утренние пятиминутки очень по душе. Приходишь на работу, а у дверей уже толпа посетителей. Нетерпеливые, злые, кажется, так и норовят броситься на тебя, как львы, и разорвать на куски. А ты спокойно проходишь мимо, вежливо сообщив:

— Придется подождать, уважаемые! Пятиминутка…

Рычание посетителей нарастает, достигает высшей точки и утихает.

Через каких-нибудь два часа, когда окончится пятиминутка, в приемной остается всего несколько самых терпеливых львов, и те уже превратились в кроликов. А с такими разделаться — как плюнуть: несколько минут — и готово. Если бы не пятиминутка, они мучили бы меня до самого обеденного перерыва, все нервы повыдергивали бы.

Не думайте, что на наших пятиминутках одни анекдоты да хихиканье. Преимущественно это серьезный разговор о работе. Ведь пятиминутки и отведены для обсуждения производственных вопросов. Сегодня, например, начальник говорил о трудовой дисциплине: то, говорит, один опаздывает на работу на три минуты, то другой — на четыре, а складываются из них часы, потерянные зря, непродуктивно и убыточно. Как разошелся руководитель, как стал всем шею мылить! Эта критика сверху сыпалась на наши головы ровно полтора часа.