Милалика

Итак, я опять ребёнок, девочка, что немедленно мной проверено, благо лежу совершенно неодетая. На ощупь — пубертат ещё не пришёл. Даже и не собирается, насколько я осязаю, но, учитывая, что я что-то смогла, можно говорить, что лет десять-одиннадцать. Что выбрать? Подумаю позже, для детского дома эта цифра не принципиальна, разве что лет до четырнадцати даже не попытаются тронуть, потому что таких проблем не скроешь. Ну, бить-то будут всё равно, поэтому надо подумать, как этого избежать. Интересно, что в палату никто не входит, хотя аппараты должны были уже сообщить, что я проснулась.

Далее. Смерть права: я — дура. Почему не попыталась «аборигенам» глаза отвести? Сработало бы или нет такое — неизвестно, но хотя бы попытаться следовало, а я стормозила. Что угодно нужно пробовать в таких случаях. Ладно, в другой раз умнее буду, ибо, судя по словам Смерти, возможность у меня такая будет. Сейчас я — неизвестная сирота, на которую, судя по всему, всем нас… всё равно, короче, всем. Со страной определились.

— Проснулась? — странно, не входил вроде никто, но надо мной вдруг появляется женское лицо, в которое я смотрю бессмысленным взглядом.

— Да, — пытаюсь ответить, что получается не сразу — в горле как песка насыпано. — Пить…

— Пить? — переспрашивает женщина, по-видимому, медсестра.

Спустя мгновение в мои губы тыкается трубочка. Что делать, я понимаю — втягиваю в себя воду. Безвкусную, как и положено в больнице. Навскидку можно говорить о контузии, плюс придушили меня, то есть гипоксия, потому и маска, а ещё что? Трудно сказать, надо осматривать, а я только-только очнулась.

— Как тебя зовут? — интересуется медсестра, внимательно заглядывая мне в глаза.

— Мила… — тихо отвечаю я, потому что не знать своего имени чревато, особенно в идентифицированной уже стране.

— А фамилию помнишь? — продолжает расспрашивать она.

— Ершова, — решаюсь я, потому что лучше проходить под знакомой фамилией, чем привыкать к новой.

Почему я верю Смерти? Не знаю, но ситуация сейчас очень простая — или всё мне сказанное правда, или «глюки» продолжаются. Я же сама писала про попаданцев? Вот, получи и распишись. Надеюсь, история не моя, потому что иначе приключений будет… Я себя знаю. С другой стороны, в своей истории я — царь и бог… Если знаю, как это делать, — а я не знаю. Выводы?

— Осталось только день рождения выяснить, — улыбается мне медсестра, а у самой глаза холодные-холодные.

— Сегодня… десять… — решаюсь я.

Вот тут она удивляется, и серьёзно удивляется — глаза округляются, губы вытягиваются. Явно информация расходится с чем-то, чего она ожидает. Интересно. Глаза её сразу же добреют, в них появляется даже что-то, похожее на сочувствие. Это дурно пахнет на самом деле, очень дурно, но пока я ничего расследовать не могу. Ничего, встану, буду потихоньку копать, что я была за девочка и за что меня так активно…

С этого момента наступает какой-то перелом — вдруг приходит врач, внимательно меня осматривает, потом ещё один приходит, и ещё… Я понимаю, что их смущает — странгуляционная борозда, точнее, сейчас это просто след на шее, которого они не могут объяснить, зато я могу, рассказав, что меня ремень в машине чуть не задушил. Это так себе объяснение, но неожиданно оно всех удовлетворяет. А я пытаюсь выяснить, куда меня занесло. Очень осторожно и не торопясь.

Лучше быть сиротой помладше, чем постарше. Что такое десять лет? Это начальная школа, конкуренция в которой не такая яростная, как в средней, это возможность не бояться нападения с целью насилия, это возможность подготовиться к тому, что меня ждёт дальше. Ну и заодно можно успеть занять определённую нишу в пищевой цепочке, так сказать, а учитывая опыт детства и знания, и в лидеры пробиться, раз уж меня царевной назвали. Назвали — значит, будем править… М-да…

Город тут нынче… В общем, глубокий Мухосранск, хотя и называется иначе, но против сути не попрёшь — глушь, но детский дом есть. Обеспечение его, конечно, как в далёком гарнизоне, но я чего только в жизни не пробовала, а сама — давно уже не наивная девочка, потому выдюжу. Какого-нибудь пригляда можно особо не ожидать, бить, скорее всего, попытаются, ну да поглядим. К тому же порядки наверняка бандитские, учитывая случайно выясненный год. Значит, что? Значит, потанцуем, как Гром говорил.

Лечить меня особо не лечат, просто переводят в другое отделение и дают отлежаться. То есть реабилитация на мне. Так себе новости, честно говоря, но и тут справимся — зря я, что ли, столько времени на медицину угробила?

— Девочка не из ориентировки, просто похожа, — слышу я разговор двоих санитаров. — Наши-то подумали, что это та самая маньячка, чуть не уморили её…

То есть десятилетнего ребёнка объявили в какой-то ориентировке «маньячкой», и в это все поверили? Я точно на той же планете оказалась? Тут у людей мозги есть? Ну там, не знаю, критическое мышление? Такое ощущение, что я сейчас живу в мечте всех правителей — стране дураков. С другой стороны, не зря же Смерть меня дурой назвала?

* * *