Milch (СИ)

— Я не понимаю, — что бы ни происходило, Иден ни разу не видел, чтобы она плакала — не плачет и сейчас, но в голосе у нее отдается эхо какого-то очень далекого, очень одинокого места, уловив которое, он окончательно теряется, и путается, и печалится, и переживает, и бесится, что ничего не может сделать, потому что не знает даже, о чем нужно спрашивать. — Почему это все?..

— От тебя это никак не зависит, честное слово, — говорит Тамара. — Просто уйди. Если ты не уйдешь, я рискую сделать с тобой что-нибудь ужасное. Чтобы ты не светил здесь.

— В каком это смысле? — не медлит полюбопытствовать он — просто очень хочет туда, блядь, заглянуть, со своим проклятым любопытством. — Если это столь же ужасно, как то, что ты делала полчаса назад, то — будь уверена, это отнюдь не самое ужасное, что может прийти тебе в голову. Даже наоборот, делай ты такое почаще, и..

— Нет, блядь, — Тамара отходит подальше и отворачивается к окну в безуспешной попытке поумерить желание напасть на него немедленно. Хотя бы чтобы заткнуть. — Что-нибудь ужасное. Ткнуть тебя ножом в живот или кислотой в ебало плеснуть, Иден, клофелином напоить и вскрыть заживо. Руку отрезать, ногу отрезать, палец отрезать, глаз выколоть. Бензином облить и поджечь, Иден. Мозги сожрать. Все сожрать. Косточки обсосать. Молочные. Как зубы. Все зубы выломать и тоже сожрать. Проваливай отсюда, мальчик. Не надо мне здесь светить. Как-нибудь в другой раз, пожалуйста — я же не говорю, что навсегда. Я и не смогу навсегда, а ты и подавно. Но сейчас просто уйди. По-жа-луй-ста.

— Но ведь это же восхитительно, — не унимается Иден, он широко ухмыляется, по-видимому, в полном восторге. — Собираешься-таки вызвать своего паршивого Белиала. А я-то тут причем?

Тамара вздыхает, единожды глянув, опускает голову, подходит и, положив руки на его голые плечи, спиной теснит его к двери. Она ощущает при этом, как приятно колет электричеством в ладони, вдыхает — от него пахнет теперь кровью, сексом и сигаретами, для полного счастья только пороху не хватает, и кости у нее так мучительно гудят, и зубы скрежещут, отзываясь болью по всей челюсти. Так она и выгоняет Идена из квартиры, даже не заметив, как пересекает порог следом за ним и продолжает неумолимо наступать, пока не оказывается, что за спиной у него — стена подъезда.