Милицейская сага

– Все одно правду найду! Кого хошь подсылайте, найду! До ЦК! До Совмина! Не для того! – голос резко сорвался, и дальше захрипел, страстно и безумно. – Не для того в войну, по колено в крови… Чтоб теперь бендеровцы недобитые страну по крупицам. Державу российскую!

Пораженный Мороз видел, как неестественно быстро трясется на дряблой шее старческая голова – «не обломилась бы ненароком». Он ждал, что в кабинет ворвутся люди и кинутся помогать несчастному. Но никто не вбежал и даже в коридоре шум не усилился. Это немного его успокоило: видно, подобные сцены были здесь не в диковинку. Да и Краснов внезапно оборвал крик, – будто струна оборвалась. Стало так тихо, что Виталий явственно расслышал голос Лисицкого и отдаленный смех. «Анекдотцы девочкам травит», – неприязненно сообразил он.

В дверь все-таки заглянули – Шимко. Она осуждающе посмотрела на согбенную спину главбуха:

– Степан Павлович, что ж вы опять? Некрасиво. Что о нас товарищ подумает? Поприличней бы себя вести надо.

– Уйди, воровка, – не оборачиваясь, выдохнул Краснов.

Отвечать, впрочем, было уже некому: ободряюще улыбнувшись Виталию и напоминающе кивнув на стену, Шимко вышла.

– Да, отец, умеешь ты шороху нагнать, – хмыкнул Мороз. – Был бы помоложе, залепил бы я тебе с левой успокоительного.

– А знаете, что? – Краснов быстро перегнулся через стол, окатив Виталия ароматом гниющих зубов. – Пожалуй, я вам все и расскажу.

– С чего бы вдруг? – Мороз на всякий случай слегка отодвинул кресло.

– Потому что верю, – прошептал Краснов заискивающе. – У меня вообще на хороших людей чутье. Непорченый вы.

– Вообще-то было бы полезней, если б наши отношения как-нибудь поровней развивались, – предложил Мороз.

– Так и меня поймите, – главбух прочувствованно прижал сухие кулачки к груди. – Вы-то появились и ушли. А я здесь остаюсь. Маргарита Ильинична, она на нервах фугу какую-нибудь сыграть – великая, знаете, мастерица. А нервы-то не те. Да вам, должно быть, тут наговорили?

Он пронзительно прищурился, набрал воздуху:

– А я нормальный! Слышь ты, проверяло?!

Мороз, окончательно отбросивший политес, хлопнул кулаком по столу, и голос старика, вспорхнувший было, послушно осел:

– Да нет, я ничего! Нервы. А так ничего. Вы им не верьте! Я ж как пришел – вижу, бухучет запущен. На складе даже картотека толком не ведется. Завцентральным складом отчетов и то не пишет. За него бухгалтер делает. Это ж кому выгодно, а?

Он вновь прищурился, уже победно:

– То-то. Я к Паниной. А она меня куда, словом, подальше. Знай, мол, свое место. А мое место – в строю! – решительно заявил Краснов и , значительно ткнув пальцем в стену, перешел на шепоток. – Вот тогда я за документы и взялся. Раскопал, словом. Все они у меня теперича здесь! Великую войну я им объявил. Давайте вместе! Вашу руку, товарищ! Рот-фронт!

Старик принялся втискивать Морозу шершавую ладошку.

– Только сами-то вы, юноша, уверены, что хотите правду узнать? Она ведь тяжела, правда. За этими гнусами, – он выразительно потыкал в директорский стол, – большие подлецы стоят. Так что крепко подумайте.

От всех этих коловращений Мороза слегка замутило.

– Хочу – не хочу. Приходится, – буркнул он.

– И то хорошо, что душой не кривите. С Паниной бороться – наука трудная. Ох, трудная!

– Слушай, отец. Давай договоримся, – Виталий решил, что хватит с него фарса. – Есть сигнал. Отсюда танцуем: кто, когда, где, сколько и чем подтверждается. То есть, вопрос-ответ. Для начала: почему так уверен, что в КБО совершаются замаскированные хищения?

– Потому что воры!

– У! – Мороз заскулил, поймав себя на подражании Паниной. – Опять двадцать пять. Да воры-то в чем? Что украли?

– Так ясно же, – в свою очередь рассердился Краснов. – Материал покрали, на сторону продали и – списали.

– Хорошо. Раз так уверен, убеди меня.

– Вас?! Я – вас?! Да ваша профессия – подозревать. Сигнал-то вы получили. А убедить можно того, кто убедиться желает…А вот я щас опыт проведу, – Краснов по-молодому метнулся к двери. – Прям сейчас. Доказательства ему подавай! Ишь, деловой!

Было слышно, как шаркают по коридору стоптанные тапочки.

« Смыться бы из этого дурдома», – безысходно помечталось Морозу.

Опять заслышалось мышиное шуршание. «Идет, мучитель».

– Вот, доказательств хотели? Извольте. На блюдечке, так сказать. Если сами не умеете, – Краснов выложил из-под рубахи бумажный рулончик. Тут же прикрыл его сверху. Вид главбуха сделался торжествен.

– Здесь, на этих скромных листах бумаги, бесспорно, документально доказано, что во время уценки шестнадцатого мая сего, тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, уценено самое ценное из того, что за несколько месяцев пошили два крупнейших наших швейных цеха. Так-то! Да вы сядьте, – Краснов заботливо подставил стул.

– Ладно, разберусь, – Мороз, разворачивая рулон, тщетно пытался отвернуть лицо от гнилостного стариковского дыхания.