Милицейские истории

— Да, я ходил в школу, были мама и папа. Я из посёлка Тикси, республика Саха-Якутия, закончил школу, был паспорт, я даже работал на котельной у нас в посёлке. Родители к тому времени уже были в разводе, мама умерла, осталась старшая сестра. Отец уехал в соседнюю страну, бывшую советскую. В какой-то момент я решил отправиться к нему. Пожил у него, но разругались, я решил ехать назад. Денег хватило только до одной трети моего пути домой. По пути стал бухать.

— И потерял паспорт? — перебил его Когалымов.

— Нет, паспорт был со мной всегда.

— А на что бухал, раз денег не было на дорогу?

— На вокзалах всегда можно за двадцать рублей найти стакан водки. — Речь шла о палёной водке, которую продавали на вокзалах именно такому контингенту.

— Ладно, почему ты не позвонил сестре, не попросил прислать денег на дорогу?

— Мне было стыдно её беспокоить, да и телефона у меня не было, — оправдывался молодой бомж.

— В милицию бы обратился, к людям… Ну если нормальный человек в такой ситуации, кто-нибудь да поможет! — был уверен Когалымов.

— Вы знаете, мне понравилось просто бухать, я об этом не думал. Просто начинался день, нашёл, что выпить, и хорошо, — признался подозреваемый.

— То есть свобода тебе понравилась? Делай что хочу, называется!

— Наверное, да. Потом я решил, что нужно искать зарабатывать деньги. Много где подрабатывал, в основном тяжёлая работа, грузчиком. Потом я оказался на полях, сбор урожая. Там хозяин попросил у меня паспорт, чтоб я его не потерял. Через какое-то время перестал платить. Я ушёл оттуда, просто ушёл, так в конце концов и оказался на улице.

«Сам, своими ножками пошёл бомжевать, — сделал вывод Когалымов. — У него было много шансов вернуться домой, не опускаться до низшего уровня… Что у них в головах, как им не страшно жить в таких условиях?»

Личность гражданина через какое-то время по запросам была установлена, избрана подписка о невыезде, кто-то из местных поручился, что он будет у него жить (формально конечно, попросили), и регулярно данный гражданин являлся на допросы по делу. Когалымов попросил его завязать с такой жизнью; если нужно связаться с сестрой — сможет сделать это, отправить домой, тоже постарается. Гражданин попросил никому не сообщать, ему было стыдно, что он в таком положении, не хотел объявляться дома после стольких лет отсутствия в виде бомжа.

Одним не прекрасным утром Когалымову сообщили, что «подопечный» попал в больницу. Жил он по-прежнему на свалке в шалаше, с другими такими же несчастными, как водится, напился, уснул. Случился пожар в их «жилище», у него обгорели ноги, в результате ему ампутировали правую стопу.

Когалымов купил ему радио, батарейки, чтоб в больнице не так скучно было лежать, приехал к нему, чтобы закончить дело (нужны были его завершающие подписи в деле). Увидев его, молодой человек без определённого места жительства расплакался. Когалымов пытался произнести что-то вроде:

— Ну был же у тебя ещё один шанс жить нормально, а сейчас?.. Одно дело быть подвижным, а другое…

Да бомжик и так всё сам понимал, и Когалымову осталось только развести руками перед человеческой глупостью.

Люди сами загоняют себя в те ситуации, в которых оказываются, и никто в этом не виноват. Всё сами, всё своими ручками, шаг за шагом, обвиняя, правда, всё и всех вокруг, вплоть до государства.

Были и другие случаи, но в чём-то все похожи между собой. Например, парень, что называется «нелетка» (несовершеннолетний), крадёт по пьяни телефон своего друга. Продаёт его, а на вырученные деньги покупает снова алкоголь и употребляет его. Вот и вся романтика. Первая судимость, как правило, если дело в дознании, — это условная. Но всё равно судимость. Дело пока у Когалымова, проходит расследование (ведение процессуальных действий). Этот подопечный должен быть на виду, поскольку, отпуская под подписку о невыезде, дознавателю приходится принимать решение о некоем доверии к жулику (которым никогда нельзя верить!), он должен являться по первому требованию. Проблема была в том, что посадить таких до суда тоже было нельзя, ввиду того, что если гражданин ранее не судим, то суд не пойдёт на то, чтобы закрывать человека до суда, а то никаких тюрем не хватит. Поэтому жулику внушалась особая доверительная, именно ему, составляющая и убеждение его в том, что если он являться не будет, то сядет тут же, а так есть шанс на условное. Однако что с них взять? Как запьют, так им море по колено. Как говорил начальник дознания: «Когда вечером жулик пьёт — он орёл, а наутро с похмелья маленький, мокренький воробушек».

Один бывший сотрудник как-то сказал: «Я пошёл в милицию связями обзавестись, а тут, в дознании, одни бомжи да алкаши попадаются, ну какими связями я оброс?» — с претензией к профессии отнёсся человек. Уволился.

Вот именно с таким контингентом и приходилось работать Когалымову. Когда даёшь ручку подозреваемому протокол допроса подписать, а потом её либо выкидываешь, либо водкой протираешь (дезинфицируешь), а на стул, где жулик сидит, бумагу стелишь, чтоб не так обивка провонялась. Романтика!