Милкино счастье

«Отец, почему ты не остановил Великого Понтифика, когда он выбрал Люцинию из двадцати девушек? Понтифик взял ее за руку и увел навсегда в Храм Весты. И с тех пор ее жизнь стала иной. О, она знала, что жребий ее почетен, что о нем мечтают тысячи юных римлянок. Но тридцать лет! Тридцать лет она не имеет права любить. Тридцать лет она имеет право отдавать свою душу и тело только богине Весте».

– Унеси, – коротко приказала она, указав на хлеб и виноград.

Служанка кивнула и удалилась. Другая подала ей белое покрывало. Люциния поднялась по ступенькам круглой термы и замоталась в покрывало.

– У нас мало времени, а я ослабла от жары. Принесите мне гребни, свежую палу, сандалии, и цветы белой лилии.

Служанки молча поклонились Люцинии и засеменили босыми ногами по нагретому полу мраморного портика.

Она сидела на теплой скамье. От порыва ветра покрывало слетело с нежных плеч. Она знала, что это бог северного ветра Аквилон забавляется с ней в дерзкой игре. Аквилон и его братья, Фавоний, Австр и Эвр, любили подпускать своих сынов в тайные лабиринты атриума весталок. Аквилон любил наблюдать, как обнажаются трепетные и полные груди целомудренных жриц Весты, как шевелятся на плечах густые локоны. Вот и сейчас он рванул с нее покрывало и обдал холодком упругие соски – отчего те затвердели и стали походить на спелую землянику. Люциния закрыла глаза и вспомнила, как сосков касались ЕГО губы. Ей стало жарко, а между ног заструилась влага. Хорошо, что никто ничего не видит…

Через несколько минут три прислужницы тихо подошли к ней.

– Госпожа, все готово. Разрешите расчесать вам волосы?

– Да, только будьте аккуратнее. Мне было больно в прошлый раз. В конце каждой косы вплетите цветок маленькой лилии. Из больших соцветий сделайте венок на голову, поверх покрывала.

Она любила не только лилии. Ее любимыми цветами были простые фиалки. Но для торжественной молитвы и ночного бдения она выбирала лишь лилии. Одна из служанок надевала на нее узкие сандалии из кожи ягненка. Другая – острым гребнем разделяла волосы на шесть частей. Весталки носили по шесть косичек, как невесты… Ее готовили к молитве и ночному бдению. Каждую неделю ей выпадала одна священная ночь. Ночь возле огня и палладиума. Она снова вспомнила все…

ОН был высок и строен, а плечи его походили на плечи самого Геракла. Одет ОН был в белую претексту[29] с множеством складок и пурпурной полосой. Золотая пряжка на могучем плече скрепляла сие пышное убранство. Она сразу поняла, что он из знатного рода. Сначала она приняла его за жреца или авгура, и очень смутилась, присев в поклоне.

Его волнистые темные волосы доходили почти до плеч. Римский профиль, лукавые, живые глаза. Острая бородка украшала матовое и самое прекрасное в мире лицо. Твердые губы, блеск жемчуга в смелой улыбке. Как он посмел? Разве он не знает, что весталкам запрещено общаться с мужчинами? Разве он не слышал об ужасной судьбе Попилии, Оппии и Секстилии, чьи тела покоятся под землей у Коллинских ворот? Как только Люциния вспоминала об этом, ее охватывал страшный холод, и волосы шевелились на голове. Что может быть мучительнее, чем быть похороненной заживо? Живой, когда тело так молодо, а душа жаждет жизни?

Она родилась на побережье. Дом ее отца, известного патриция, принадлежал к римскому роду Постумиев. Все ее предки по мужской линии были знаменитыми военными трибунами, консулами или диктаторами. Люциния очень гордилась своим происхождением. Один из домов этого семейства находился в самом Риме. Но все детство Люциния провела с сестрами и собственной матерью в мраморном дворце, построенном возле побережья. Как она любила море. И как она скучала по морю здесь, в Риме. Конечно, она ходила во время весенних и летних церемоний к Тибру. Но ни одна река не могла заменить ей сине-зеленой, пенистой стихии Нептуна. Ранним утром, с первыми, еще робкими лучами солнца, маленькая Люциния спешила к морю. Подобно игривой серне, босыми ногами она бежала с камня на камень, через небольшую оливковую рощу. Ближе к морю роща расступалась, обнажая белый песчаный пляж. Густая дымка висела над синей бездной. Стайки дельфинов играли друг с другом в догонялки. Нет ничего лучше моря. Вместе с сестрами она раздевалась донага и бросалась в тугие соленые волны… Как давно это было. Море… ОН обещал посадить ее на свой корабль и пуститься в плавание. ОН хочет ее украсть.

«Он погубит меня. Вместо моря – земля станет моим приютом»[30], – думала она с тоскою.