Миллениум

— Добрый вечер, — сказала Алла, скидывая шубу на кресло и оставаясь в васильковом костюме. Казалось, что если секретарша чуть сильнее взмахнёт рукой или двинет ногой, узкие жакет и юбка затрещат по швам. — Вы удивлены, Валерия? Я вижу, просто шокированы. Успокойтесь.

— Сейчас она ещё больше удивится, — глухо сказал Вандышев, тоже расстёгивая пальто из бордового кашемира.

Уложив его рядом с шубой Аллы, Валерий достал из кармана диктофон, проверил кассету и пригласил.

— Садись, разговор будет долгим. Но меня утешает то, что для нас с тобой, тёзка, он окажется и последним. Завтра же я заберу заявление из ЗАГСа, но перед этим ты навсегда покинешь мою квартиру.

Валерия окаменела, не веря своим ушам, не понимая, что ж, собственно, произошло, зачем нужен диктофон. Вандышев, ещё утром совершенно нормальный, разве что немного грустный, вдруг заявляет об отказе стать её мужем, о том, что она должна покинуть квартиру. Эту квартиру, в которой будущие супруги собирались жить долго и счастливо.

Да, случилась беда, пропал их ребёнок, но отчего Валерий взбесился только теперь? И в чём можно упрекнуть её? Почему Алла ведёт себя так нагло? Значит, всё уже кончено, и в роли невесты на свадьбе Вандышева выступит она?..

Лео на ватных ногах прошла к дивану, села на краешек, пытаясь убедить себя в том, что видит всё во сне. Точно так же чуть более двух лет назад Валерия грела свою душу надеждой на то, что родители её спаслись, не успев вернуться домой из гостей. В прошлом году, бегая по больничным коридорам, она пыталась убедить себя в том, что Пашу Новикова спасут.

И сейчас, с надеждой глядя в глаза Вандышеву, она утешала себя — ничего страшного, сейчас всё образуется. Валера поймёт, что зря заводится. Наверное, опять ревность. Может, кто-то наболтал ему лишнего, заронил мысль о том, что любимая изменяет. Смешно! Только что вышла из больницы, часто меняет повязки на не полностью зажившей ране, носит бандаж, половину дня проводит в постели — и умудряется блядовать. Да ещё грудь болит, потому что пришло молоко перед Новым годом и никак не может исчезнуть…

— Ты пьян, — наконец вымолвила Лео, втягивая ноздрями воздух.

— Да, он пьян! — с готовностью подтвердила Алла.

Она уселась на пухлый кожаный диван, фривольно забросив ногу на ногу. Вандышев прижался к ней, как к родной маме, доверив вести беседу. Валерия пока ничего не понимала и поэтому высказывала всего, что уже успела подумать о них.

— Пьян, потому что не смог выдержать свалившегося на него откровения. Я не вызвала водителя, сама привезла шефа домой, чтобы не посвящать посторонних в семейные проблемы. Это во-первых. А, во-вторых, я боялась, что, оставшись с вами наедине, Валерий Ильич совершит непоправимое. Я посмела присутствовать во время выяснения отношений, потому что действительно может случиться трагедия. Шеф предупредил меня, что может не сдержаться и убить вас, а потом покончить с собой.

— Алла Дмитриевна, я ничего не понимаю! За что убить? В чём я виновата? Можно всё-таки объяснить суть претензий? — Валерия еле сдерживалась, чтобы не схватить Аллу за плечи и не начать её трясти. — Вы знаете, что произошло, а я совершенно не в курсе. Пожалуйста…

— Извольте. — Алла взяла в руки диктофон, покачала его между ладонями, ласково погладила. — Сейчас мы все внимательно прослушаем эту запись. Она сделана вчера, во время вашей беседы с майором Тураевым. Он ведь приходил к вам днём, пока шефа не было дома?

— Приходил, — согласилась Валерия. — А разве он не имел права?

— Конечно же, имел, — кивнула секретарша. — И с этой стороны никаких претензий у Валерия Ильича к вам нет. Извините, что говорю я, — он просто может не выдержать. Мы долго прожили вместе, хорошо знаем друг друга, и потому шеф доверил столь сложную миссию мне. Пока всё ясно?