Millennium

За пригорком шум усилился.

– Не пройти!

– Болото!

– Потонем!

– Тихо!

– Пусти!

– Бежим!

– А ну все успокоились!

Алена взбежала на пригорок и остановилась. Отряд горохом рассыпался по кромке топкой трясины. Томочка икала с частотой пулеметных выстрелов.

– Ну, давай уже! – тянул спотыкающуюся Аню Лешка.

– Погоди! – Моторова вырвалась и тут же упала.

– Всем стоять! – Для верности образу Алене не помешал бы кольт, и пара выстрелов из него в воздух. – Никакой паники!

Но тут у вожатой в глазах все немного раздвоилось. Вроде бы мир остался таким, каким и был – наполненный светом и воздухом лес после ливня, но в то же время что-то стало с его красками. Они исчезли. Темно-серые деревья, темно-серая трава. И на этой траве стоит Канашевич. Серая футболка, серая юбка, белые теннисные туфли – символ бесцветия. Смотрит зло.

У Алены во рту вновь появился неприятный привкус, словно она опять пожевала странной травы.

Канашевич исчезла. Миры соединились, все вокруг заполнили цвета и звуки.

Мальчишки штурмовали болото. Впереди почему-то оказался Кривой. Алена была уверена, что он пошутил, крикнув про девочку. А раз так, то чего он-то испугался?

– Подержи его! – Матвей передал Алене в руки обмякшего Посю. – Все за мной! – молодецким криком созвал свою разбредшуюся паству вожатый.

Его крик подействовал, ребята перестали суетиться и потянулись за побежавшим вдоль низины Матвеем. Кривой тянул из болота застрявшую Зайцеву. Они извозились в грязи, даже носы у них были перепачканы.

– Глаза открой! – Алена встряхнула осоловевшего от страха Вальку. – Нет никого!

– Как же нет, – вяло улыбнулся Пося. – Вон стоит, на Юрку смотрит.

Алена снова взглянула вниз. Канашевич не было, зато в болоте творилось что-то невозможное – Кривонос тонул. Он стоял по пояс в трясине, дергался, а прочь от него по колено в воде брела Зайцева.

Алена выпустила Вальку, отчего он сразу же сполз на землю и растекся по ней безвольной тушкой.

– Все пропало, – прошептал он.

– Никуда не уходи! – крикнула вожатая.

Пося и не мог никуда уйти – ноги его больше не держали.

Алена метнулась туда-сюда по кромке топи, не зная, с какой ноги шагнуть.

– Не делай ничего, – раздался рядом голос.

– Черт! – крутанулась на месте Алена, но никого не увидела. – Все-таки это ты!

– Знаешь, почему все это произошло? – Слова возникали из воздуха и тут же растворялись в пустоте. – Потому что любви нет. Есть только предательство.

– Маленькая! Глупая! Дура! – рявкнула вконец разозленная Алена.

– Это ты во всем виновата! – завизжали прямо в ухо. – Ты тоже меня не любила! Ты могла просто подойти, просто пожалеть, но не сделала этого! Тебя поэтому и Кирюша бросил. Ты – холодная.

– Ну до чего же вы все, маленькие, дальше своего носа не видите! С чего ты взяла, что тебя не любили? Что тебе не помогали? Это ты сама для себя так решила, чтобы пожальче было.

– Нет! Он бросил меня!

– Чушь! Хоть бы подошла один раз поговорить! Надумала себе бед и носилась с ними, как с писаной торбой! Это ты была увлечена Пашкой, а он тебе и взаимностью-то не отвечал! Задурила парню голову своей игрой в смерть.

Послышалось сопение. После таких звуков обычно начинается истерика. И она появилась в голосе.

– Любви нет! Все обман!

– А что – родители тебя не любили? Друзья? Ты же их сама бросила! Предала! Слышишь? – Голос у Алены сорвался. – Кинула! Ушла, а они здесь на твою могилу ходят. Мать до сих пор в себя прийти не может. Все надеется, что ты вернешься из лагеря. Ты сама никого не любишь! Думаешь только о себе! Что тебе дала твоя смерть?

– Известность. И любовь. Теперь меня будут помнить. Я убью здесь всех, и обо мне заговорят!

Алена взвыла от бессилия. С каким удовольствием она сейчас отхлестала бы глупую девчонку по щекам. Это надо же – до такого додуматься. Да какое – до-думать-ся! Нет, мыслительным процессом здесь и не пахло. Скорее полным отсутствием оного.

Вожатая глубоко вздохнула. Закрыла глаза. Если глюк, то сейчас пройдет. Не прошло. Канашевич стояла рядом, в каждом глазу было по кусочку льда.

– Ты знаешь, что такое любовь? – тихо спросила Алена.

– Знаю! Я отлично знаю, что такое любовь! И хватит меня ругать!

– Любовь – это когда отдаешь и от этого испытываешь радость. А ты кому что отдала?

Ответа на свои слова Алена услышать не успела.

– Королев!

До этого незаметно сидевшая среди травы, листвы и солнечных бликов рыжая Аня вскочила и бросилась к трясине. Там снова барахтались двое. Но не Ирка – она успела выйти и теперь с яростью изучала испорченные кеды и грязные шорты. Рядом с Юркой на топком месте увяз Лешка. Они вцепились друг в друга, словно так чувствовали себя надежней. Их уже засосало по грудь. Кривой все откидывался назад, приостанавливая неминуемый конец.

– Королев!

Рыдающая Моторова прыжками неслась через болото. Одна нога босая, на другой болтается почти оторвавшаяся сандалия. То ли оттого, что она бежала, то ли оттого, что босая – перемещалась она по болоту, как по сухой земле. Но вот из-под ног брызнула вода. Анька бухнулась на пузо и, задрав неудобную юбку повыше, ловко поползла к мальчишкам.