Миллиард долларов наличными

– Нет, ничего… – Феофанов оправил серый двубортный пиджак. – Но как вы здесь оказались?

– Меня пригласили. – Кто?

Она кивнула на Липницкого:

– Вот… Ваш друг… Иосиф Борисович.

– А… Ося… – Феофанов округлил глаза: – Подожди, Осенька, родной… Может, ты представишь меня прекрасной незнакомке?

– Конечно. Полина, позвольте представить вам моего лучшего друга Павла, замечательного человека. Полина – Павел, Павел – Полина.

– Очень приятно, – Полина протянула руку. Встав и щелкнув каблуками, Феофанов взял ее руку. Прижавшись к ней губами, посмотрел исподлобья. Оторвавшись и все еще держа ее руку в своих руках, сел. Сказал:

– Полиночка… Вы даже сами не знаете, как вы прекрасны…

– Да? – Полина не убирала своей руки. – Очень приятно.

– И знаете что еще? – Что?

– Полина – мое любимое имя.

Он наконец отпустил ее руку. Осторожно присоединив эту руку ко второй руке, лежащей на столе, она незаметно соединила пальцы. Улыбнулась:

– Спасибо.

Встрепенувшись, Феофанов оглядел зал.

– Но что же мы сидим? Надо ведь выпить за знакомство. Полиночка, выпьем за знакомство?

– Ну, наверное… – Она покосилась в сторону Липницкого. – Если вы хотите.

– Что значит – я хочу? В таких случаях просто полагается выпить! Что вы предпочитаете, Полиночка? Коньяк? Шампанское?

– Наверное, шампанское. Чуть-чуть.

– Хорошо. Отличный выбор. – Феофанов огляделся. – Официант… Где официант?

Липницкий сделал знак, Василий подошел к столу. Увидев его, Феофанов сказал громким шепотом:

– Василий, шампань. Пару бутылок.

– Хорошо. – Официант ушел. Почти тут же к столу подошли Давид и Вика. Как только они сели, Феофанов сказал:

– Давид, Вика… Дорогие мои… Где вы были?

– Посидели в баре.

– Позвольте вам представить Полиночку… Это… Это самая… самая…

Полина молча улыбнулась. Давид и Вика, тоже улыбаясь, кивнули. Поймав взгляд Давида, Липницкий поднял брови, что означало: «Извини. Но ты должен все понять». Тот ответил многозначительной мимикой: «Я все понимаю».

– Выпьете с нами шампанского – за знакомство? – спросил Феофанов.

– Пожалуй, нет, – сказал Давид. – Вообще, мы должны извиниться. Мы уходим.

– Уходите? Куда?

– у нас дела. Спасибо за компанию. И счастливого вечера – Давид встал, Вика поднялась за ним. – Иосиф, отойдешь с нами на секунду?

– Конечно.

Когда они отошли от стола, Давид достал бумажник:

– Сколько я должен?

– Давид, перестань… Не обижай меня. Сегодня вы гости.

– Но, Иосиф… Я могу хоть раз заплатить за вечер?

– Давид, перестань. Я в самом деле обижусь. И вообще я не знаю, куда деться от стыда.

– От стыда за что?

– За испорченный вечер. Давид, Вика – я заеду к вам на этой неделе? Чтобы загладить вину?

– Какая вина, Иосиф? – Вика улыбнулась. – А к нам заезжай. Мы всегда тебе рады.

– Спасибо. Давид, спрячь наконец свой бумажник. Не волнуйся, я еще обращусь к тебе, когда настанут суровые времена.

– Ладно, уговорил. – Давид спрятал бумажник. – Спасибо за вечер. Заезжай, будем ждать.

– Спасибо.

Глава 5

Он жил на Волхонке, один в большой квартире с двумя спальнями. К себе на квартиру такого вахлака, как Феофанов, он никогда бы не повез. Но сейчас выбора у него не было – познакомившись с человеком по деловым соображениям, угостив его ужином, да еще при этом заплатив бешеные деньги за его путану, смешно останавливаться на полпути.

Когда они поднялись в квартиру, Липницкий сказал, что Феофанов и Полина могут делать что хотят, а он идет спать.

Забравшись под одеяло в своей спальне, попытался уснуть. Проворочавшись на кровати часа полтора, понял: из попытки Уснуть ничего не выйдет. Он лег в первом часу, хотя привык ложиться не раньше двух-трех. Ясно, сон никак не приходил. К тому же бессонницу усиливали воспоминания о бездарно проведенном вечере, а чуть позже – громкий голос Феофанова начавшего в чем-то настойчиво убеждать Полину.

В конце концов он понял: без снотворного не обойтись.

Сел на кровати, зажег свет, надел халат. Снотворное, чтобы не искушать себя, он нарочно держал в кухне. Придется идти туда.

Выйдя из спальни, сделал несколько шагов – и остановился.

Пьяным голосом Феофанов говорил, убеждая Полину в чем-то:

– Полиночка, пойми, это авианесущий крейсер… «Хаджи-бей»… – Тембр голоса Феофанова менялся от громких выкриков до неразборчивого бормотания. – Это же слава и гордость… А его – на металлолом… За всем этим такие тузы стоят… В Иран… А? А на нем только самолетов и вертолетов одних на миллиард долларов… А? Он сегодня утром выйдет в море… В семь утра, а? Ты понимаешь? Авианесущий крейсер «Хаджибей»… Дела такие прокручиваются… И все это – через мои руки… А я – будто в стороне… Но эти дела будут скоро в моих руках… Ты поняла? – Феофанов снова что-то забормотал.