Миллиард секунд

– И куда твои родители смотрят… – замечаю как бы невзначай, обгоняя машину, едущую рядом. Давно зеленый горит, а он встал посреди дороги. Придурок какой-то на гелике.

Не сразу замечаю, что в разговоре повисает пауза. Она ничего не ответит? Совсем? Ах да, я же просил ее заткнуться. Неужели решила послушаться? Слава яйцам! Или не слава? Да какая, к черту, разница? Главное, что замолчала, и больше не беспокоит.

– Дашь закурить? – протягивает свою холодную руку, не оборачиваясь. Только я обрадовался! И пяти минут не прошло!

– Мелкая еще.

– Слышь, давай сюда! – даже по профилю видно, как ее темные брови взметнулись вверх.

– Я не курю.

– Ага, я видела, как ты не куришь «Винстон» синий. Гони давай! – и протягивает ладонь. Нет, она издевается или как?

– Если не угомонишься, я тебя тут высажу! – смотрю на нее внимательно, она на меня. С вызовом. С этой чертовой дерзостью. Где там ее Чертаново? Нам еще ехать и ехать.

– Не высадишь, ты больше половины пути проехал, – говорит она уверенно, скрестив руки на груди. – Дай закурить.

– Ну, знаешь…

– Спасибо! – она довольно улыбается, покручивая в руках мою пачку «Винстон» и зажигалку. Даже не хочу спрашивать, каким образом эта девчонка за несколько секунд достала ее из моего кармана, и откуда узнала, что сиги именно там.

Может, реально высадить, чтобы не выдрючивалась? Задрала уже, честно. А, хрен с ним, еще немного осталось. Всего десять километров до гребаного Чертаново.

В салоне снова повисает тишина, нарушаемая лишь свистом ветра за окном. Она открыла, долго пыхтя себе под нос что-то о «крутых и непонятных тачках». Спасибо, что не в салоне дымишь!

– Давай обратно, – протягиваю к ней руку.

– Сам дал, а теперь жадничаешь? Не стыдно? – усмехается она, выдыхая дым, который неравномерно выходит из ее рта.

– Наглость тебе не идет.

– Ага.

– Давай сюда, говорю!

Фыркает. Кобенится несколько минут. Но все же кладет коробку обратно в карман. Умница.

Осталось совсем чуть-чуть. Ты правильно делаешь, что молча пыхтишь. Да-да. Сейчас эта гребаная пробка рассосется, и я вскоре избавлюсь от тебя, нахалка чертова. Чувствую, что после этой поездки еще несколько пачек подряд выкурю.

– Слышь, можешь на вопрос ответить?

Начинается.

– Слушаю, – закрываю все окна, когда она докуривает и швыряет бычок наружу.

– Почему вы его убили?

– Ты о чем?

Смотрит четко на меня. Ее лицо уже не такое озорное, как раньше, из глаз наглость пропала. Чистейшее любопытство. В темных глазах эмоции видны лучше. Странно, да?

– Я о фонде.

– Какой фонд? – недоумеваю я.

– Ну, тот, которому деньги перечислили после выставки.

А я откуда знаю? Этим занимался Эдгар. Он предложил, я не противился. Ровным счетом ничего бы не изменилось. Последняя выставка принесла мне огромную популярность, следующая не за горами. И я получу с этого больше денег, чем мог бы без оказания помощи благотворительному фонду. Только каким боком здесь замешана эта девчонка? Они же оказывали помощь маленьким детям, а не подросткам.

– Деньги распределяются равномерно между всеми пациентами, большинство больных детей восстановились после пережитых операций…

– Не все, – перебивает она.

Снова тишина. Напряженная. Но именно она дает девчонке возможность глубоко вдохнуть, выдохнуть и сказать:

– Недавно от сердечной недостаточности умер мой друг. Ему назначили пересадку, даже донора сердца нашли, оставался вопрос оплаты. Он числился первым в списке, кого должны были спонсировать. В итоге деньги достались девчонке с гастритом, у которой мама работает в мэрии. Он просто не дождался.

По идее, этот монолог должен был на меня как-то повлиять. Застать врасплох, в шок привести или, что было бы хуже, я мог потерять управление. Но ничего из этого не произошло. Какое мне дело до чужого мальчишки? Никакого. Это реальность. К сожалению, судьба не всем склонна помогать в трудную минуту.

– Сочувствую, – единственное, что могу сказать в этот момент.

– Поздно. Его все равно не вернуть. Просто бесит, что элита решает, кому жить, а кому нет.

– Не все решает элита.

И зачем я, вообще, возражаю? Сам прекрасно понимаю, что она в какой-то степени права. Даже не в какой-то степени, а полностью права. По себе знаю, как состоятельные люди могут по щелчку пальцев сломать жизнь обычных людей, вот и девчонке досталось. Вряд ли она соврала ради красного словца.

– И что же она не решает? – в голосе слышится любопытство. Не веселое или хитрое, скорее серьезное.

– Она не властна над чувствами людей.

– Ты так много об этом знаешь?

– Да.

Снова между нами повисает тишина, а я мысленно ей радуюсь. Как и тому, что девчонка спокойно сидит, опустив наконец-то ноги на пол, и смотрит в лобовое стекло. Не всегда. Периодически ловлю на себе странные взгляды. Мимолетные. Но не обращаю внимания. Пробка рассасывается, поток машин уменьшается, а до конца поездки осталось совсем немного.

– Ну, все, вылезай, – говорю я, нашаривая в кармане пачку сигарет. Хоть покурю нормально.