Миллион лун

— Да мы наслышаны! — звонко засмеялась в трубке Юлик, — знаешь, как тебя теперь называют? Фаворит!

— Ну, спасибо!

Юлик засмеялась еще громче.

— Не за что, — сказала она, — одевайся, красавец, я жду тебя в холле через полчаса. Успеешь попудрить носик-то?

— Успею.

— Тогда бывай.

Трубку положили. Я, в свою очередь, кинул телефон на подушку и встал. Спать на полу — занятие сомнительное. Я никогда не понимал людей, которые твердили, будто спать на полу — это полезно. Возможно, от сна на полу выравнивается позвоночник. Возможно, кровь лучше бегает по венам. Возможно, ноги не затекают (хотя, я что-то и на кровати не замечал, чтобы они затекали). Но ведь как же это неудобно!

Потянувшись, хрустнув косточками, что называется, я окинул взглядом номер и с чувством странной ностальгической грусти осознал, что Анн и Танн уже ушли. Кровать оказалась аккуратно заправленной, взбитая подушка стояла «треугольником», навевая воспоминания о пионерском лагере, в которых мне довелось побыть, слава богу, всего один раз. Рюкзаки исчезли.

А вот вещь на столе меня заинтересовала больше всего. На блюдечке лежал тот самый белый шарик. Под ним — придавленный лист. Аккуратно вынув его, я прочитал:

«Дорогой Артем. Огромное вам спасибо за проявленную доброту и заботу. Как и договаривались, мы не будем причинять вам лишних проблем и уйдем пораньше, до того, как вы проснетесь. Возможно, мы больше никогда не увидимся. Поэтому спасибо за все сразу. Примите в благодарность от нас этот ретранслятор безвоздушной материи. Он позволяет воспроизводить запись, сделанную нами за Краем Вселенной с точностью до 0,3 % кадра в наносекунду. Надеемся, подарок вам понравится. За нас не беспокойтесь, у нас еще есть. Анн и Танн»

Отложив записку, я посмотрел на шарик. Шарик молчаливо напоминал о прошедшей ночи. Пятнышки яркого света до сих пор бегали у меня в уголках глаз. Это вам не естественный огонь в глазах Сьерры. Это что-то гораздо большее…

— Значит, ты у нас ретранслятор, — пробормотал я, беря шарик в руку, — а я то думал, что и вправду оказался там. За краем Вселенной. А ты только показываешь съемку…

Шарик не ответил — что было вполне естественно — но его бледно-матовая поверхность отозвалась легкой, едва ощутимой, вибрацией. Словно шарик хотел, чтобы на него снова нажали сверху и снизу двумя пальцами.

Нет уж. Мне собираться надо, а не разглядывать уголки Завселенья (вот уж глупое слово, запрыгнувшее в голову и застрявшее, словно паразит какой). Я вернул шарик на место, где он выглядел словно яблочко на блюде из старой сказки, и побрел умываться.

Холодная вода немного меня взбодрила. Теперь бы хорошего кофе с бутербродом — и жизнь стала бы еще лучше.

Ну-ка, многоуважаемая гостиница, скажите мне, повезло сегодня с миром или нет?

Распахнув шторы, я понял, что повезло! Еще как повезло!

Во-первых. Погода стояла великолепная. Чистое голубое небо не разрезало ни единого облака. Оно казалось огромным безбрежным океаном, на горизонте которого поднималось красное гигантское яблоко-солнце. Ветер играл в макушках деревьев — больших, укрытых изумрудными шапками листьев. Из-за деревьев частично проступали остроконечные крыши домов из черепицы и, изредка, серого волнистого шифера. Сверкали на солнце стеклянные стены и просто большие светлые окна. Заставляли жмуриться и улыбаться. Красиво, да. Воистину красиво.

Во-вторых же, во-вторых, я различил людей, бредущих внизу по тропинкам и улочкам. Людей, господа! Настоящих, двуногих, одноголовых людей. Гуманоиды! Следовательно, выход в город обещал быть интересным и не таким страшным, как я себе представлял еще вчера.

Что ни говори, но общаться с людьми, которые похожи на меня внешне, намного проще, чем с какими-нибудь зеленокожими, плосконогими, ластообразными существами.

Настроение мое улучшилось ровно настолько, что я начал насвистывать какую-то веселую мелодию. Насвистывал я ее и когда одевался, и когда убирал постель и когда выходил из номера в коридор.

А вот в коридоре свист неожиданно прервался. Потому что я столкнулся нос к носу с многоуважаемой Ритой Львовной.

Судя по нахмуренным бровям и отнюдь не жизнерадостному выражению лица, Рита Львовна была не в духе. Хотя, когда я видел ее последний и единственный раз, она тоже была не в духе. Это был ее образ — не в духе!

Шаркая тапочками, Рита Львовна подошла ко мне. Я почувствовал неловкость, и под ее грозным немигающим взглядом мгновенно припомнил все свои грехи за последние пару лет. Мгновенно вспомнились слова Степы относительно отчества главы регистратуры. Вспомнились — и крепко засели в голове.

— Ох, и жизнь пошла, — сказала Рита Львовна мрачно. И не понятно было — заходит ли она издалека к чему-то важному или просто жалуется.

На всякий случай, я кивнул:

— И не говорите.

— Времена уже не те, — продолжила Рита Львовна, грозно сверкая очами, — где же это видано, что бы работников делопроизводства от этого самого делопроизводства отвлекали, а?

Я осторожно подтвердил еще одним кивком головы.