Миллион миллионов, или За колёсиком

Старик, похоже, сильно увлёкся своим фокусом, так и сяк вертит паспорт перед «зеркалом», кривит рот, подмигивает.

— Ну, как вам это?!

«Да никак», — хочет сказать Мхов, но не успевает.

«Зеркало» гулко лопается, на поверхности возникает кривая чёрная трещина, в грудь Мхову, вернее, в цепь на его груди, ударяются сотни невидимых молоточков.

С десяток секунд длится оглушительный перезвон, сыпятся ослепительные синие искры.

Комната в глазах Мхова начинает судорожно дёргаться, так бывает, когда в киноаппарате рвется плёнка.

Экран телевизора «Панасоник» сам по себе расцвечивается яркими всполохами, сквозь которые пробиваются длинные столбцы японских иероглифов.

А на кухне протяжно и страшно воет Амба.

Когда всё кончается, на хозяина страшно смотреть. За эти секунды его лицо почернело, свернулось, он словно постарел лет на двадцать, в его глазах стынет смертельный ужас.

— Передержал… передержал… как же это… — еле шепчет он.

Мхов чувствует, что ещё немного и самому ему останется свалиться на пол и забиться в истерике.

— Ты чё, дед?! — в ярости шипит он.

— Не спрашивайте… — хозяин в панике машет рукой с зажатым в ней паспортом, — я не знаю… вы не…

— Паспорт, отдай, паспорт! — подступает к нему Мхов.

— Нет! Вы не понимаете! — вдруг вскрикивает Бруно Брунович, пряча паспорт за спину.

Собака на кухне уже не воет, она тихо скулит, забившись под стол.

Мхов одним движением вырывает из-за пояса пистолет, направляет дуло прямо в лоб старику.

— Паспорт! — приказывает он. — Считаю до одного!

Хозяин неожиданно успокаивается.

— Хорошо, — быстро говорит он. — Хорошо, хорошо, уберите пистолет.

Мхов опускает оружие.

— Сейчас, теперь уже… Одну секунду.

Мхов ждёт.

Бруно Брунович кладёт паспорт на стол перед собой, сосредотачивается и, листая документ левой рукой, указательным пальцем правой быстро чертит на каждой странице какие-то непонятные символы.

Мхов угрюмо следит за его манипуляциями.

Наконец, старик добирается до последней страницы, закрывает паспорт и протягивает его Мхову.

— Выхожу, — говорит Мхов в трубку связи с охраной.

Уже выпустив Мхова из квартиры и, глядя на него, ожидающего на пару с охранником лифт, Бруно Брунович вдруг устало говорит:

— Послушайте меня. Бросайте всё. Всё, что с этим связано. Уезжайте отсюда. Всё равно куда. Только быстрее.

«И этот туда же», — устало думает Мхов.

— Ещё кто-нибудь, кто-нибудь ещё, к кому-нибудь, кроме меня, вы обращались, с этим паспортом?.. — невнятно бубнит Бруно Брунович, но двери лифта уже смыкаются за спиной у Мхова.

Выйдя из подъезда и приближаясь к машине, он сует руку во внутренний карман пиджака, где лежит злополучный паспорт. Но никакого паспорта там нет. А есть что-то холодное, липкое, податливо лопающееся при первом же прикосновении. Помертвев от отвращения, Мхов выдёргивает ладонь наружу.

Густая, вонючая, чёрно-бурая дрянь обильно стекает по пальцам, неровными кляксами шлёпается на асфальт. Мхов чувствует, что близок к помешательству. Он поднимает глаза и видит в окне четвёртого этажа землистое лицо. Бруно Брунович стоит, прижав ладони к груди. Он часто кивает головой, его губы шевелятся. Мхов разбирает: «Простите меня».

Шестой день, пятница

Проснувшись утром, Мхов неохотно завтракает, отдаёт последние распоряжения по поводу вечернего приёма, поднимается к себе в кабинет, заваливается на диван.

Он в который раз прокручивает в голове происшедшее вчера на Комсомольском проспекте, силится понять, что же это всё-таки было и как к этому относиться. Информации у него ничтожно мало, но, если её внимательно проанализировать с учётом всего виденного и слышанного, можно составить общую картину, пусть даже на уровне догадок и предположений.

Мхов встаёт с дивана, садится к столу, включает компьютер. У него давно выработалась привычка в особо сложных случаях размышлять «письменно», облекая мысли в некое подобие литературной формы. Он ещё некоторое время думает, уставясь в белое поле вордовского редактора, потом придвигает к себе клавиатуру и быстро, почти без пауз, пишет:

«1. Не нужно быть знатоком физики, химии и прочих естественных дисциплин, чтобы догадаться, что виденное мной вчера не очень-то укладывается в привычные представления о поведении земных вещей и явлений. А это значит, что можно предположить за всем этим наличие действительно потусторонних воздействий.

2. Совершенно понятно, что именно паспорт господина Позарезского явился несомненным центром рассматриваемых событий. Из чего вытекает: паспорт, а, скорее всего, и сам господин Позарезский, имеют непосредственное отношение к чему-то потустороннему.

3. Из поведения хозяина квартиры явствует, что проникновение в это что-то представляет собой серьёзную опасность для того, кто на это решится.