Миллион миров (СИ)

— Именно. Вы вырастили живые тела, в зародыше уничтожив их разум. Каждый из них мог бы радоваться жизни, если бы его мозг не зачистили ещё до рождения.

Ана осеклась.

— Мы не осуждаем олимпиаров, есть свобода, а есть необходимость, — сказал руу’нн. — И свобода каждого кончается там, где пересекается с необходимостью остальных.

Одиссею было не интересно участвовать в философских и политических спорах, он прошёл эти метания столетия назад, и, в основном, на практике. Однажды ему пришлось выбирать, оставить одну из своих планет, зная, что её население будет убито — или проиграть войну. И он сделал этот выбор, потому что иного выбора не было. После всего, что он пережил, участие в умных спорах было последним, что стал бы делать Одиссей Фокс.

Ана увидела отрешённое лицо детектива, погружённое в омут тайны, и гнев тут же покинул девушку, как схлынувшая волна. Её восхищала способность Фокса выстраивать воображаемые миры, перелистывать их легко, как страницы-картины, и отпускать, когда они уже не нужны, растворять в океане своей фантазии, откуда он сможет создавать их снова и снова, когда понадобится. Благодаря этой способности и своему огромному жизненному опыту детектив быстро вписывался в любые цивилизации и дела, на грани инстинкта и разума осознавал главное и сходу расставлял важные сюжетные узлы, а потом нащупывал между ними связь.

На планете-Руси он сказал ей, что жизнь и сюжет, реальность и вымысел строятся по схожим законам. Ана в который раз прокрутила тот момент: «Правда и вымысел не противоположности, а параллели, две ветви одного дерева. Все выдуманные вещи произошли из реальных». Так он сказал, и она ему не поверила, о чём горько пожалела.

Впрочем, и до сих пор, после стольких подтверждений его правоты, Ана не могла в полной мере понять этот постулат. Ведь сюжет строят люди, а жизнь складывается сама, из миллионов следствий и причин. Сюжет может быть удобным для автора и для зрителя, читателя, игрока — в этом его главное преимущество и главная ущербность. В удобстве.

Впрочем, удобно додумать эту мысль ей не дали: все потоки восприятия невольно сошлись на стремительно растущей планете, куда они опускались.

— На Игрушке нет дроидов, боевых систем? — спросила Ана.

— Нет, — покачал головой Эрраду. — Наши стратеги не дают интосам контроля над оружием и военной техникой, что исключает возможность их применения против хозяев в различных сценариях. В том числе и таких, как этот. У Игрушки контроль только над сервисными ботами и аттракционами. Они тоже могут убить, но мы знаем их возможности. Не беспокойтесь. Вы под защитой Да’Вира Великого и его крови.

Корабль дрогнул, опустившись на приёмную платформу, и застыл.

*

— Держитесь рядом со мной и старайтесь меньше двигаться. Не пытайтесь убежать от опасности в сторону, это может кончиться вашей смертью. Вы поняли?

— Да, — с готовностью кивнул Одиссей, он предвкушал аттракцион, который увидишь не каждый год и не на каждой планете.

Детектив встал прямо за низеньким примаром и утвердителем, готовый быть защищённым с ног до головы. Ана держалась последней в «рейдовой тройке», ведь она двигалась быстрее и реагировала быстрее неапгрейженного старины Фокса, значит, ей и замыкать.

— Выходим.

Эрраду возвысился и завис, как в медитации, на уровне человеческой груди. Голова руу’нн с веером расходящихся коротких отростков, напоминавших то ли корону, то ли гребень, была чуть ниже подбородка Фокса, любезно не закрывая обзор. Без видимых усилий кинетик полетел вперёд, и его направляющая сила повеяла Ане с Одиссеем в спину, как призрачный попутный ветер, проходящий сквозь их тела.

Трап опустился и вынес их на пустую приёмную площадку.

Несколько часов назад здесь было гладкое и пустое поле, окружённое весёлой и забавной стеной: трёхметровые фигуры всевозможных игрушечных персонажей разных рас стояли дружным кругом, взявшись за руки, и приветствовали прилетающих на Игрушку, махали руками, улыбались, пританцовывая на местах. Так было ещё совсем недавно. А сейчас повсюду валялись трупы и куски распотрошённых кукол.

Голова Шалунишки Мо, оторванная импульсным ударом, бессмысленно лыбилась, вцепившись зубами в горло ящерна. Глаза телохранителя уже заросли смертной плёнкой, а боевой контур был истерзан так, словно по нему прошёлся невидимый град игл, способных пробить и защитное поле, и физическую броню. Но этот град не убил, и, судя по всему, даже не ранил бойца — лишь разобрался с его защитами. А добил его удар чьей-то ноги, вмявший грудную клетку. Шалунишка Мо вцепился ящерну в горло просто для верности. Контрольный укус.

Изящная Крюкильда, героиня широко известной серии мультов для самых маленьких, танцевала на тонких ножках, похожих на восемь заострённых палочек — и на эти заострённые палочки грациозно нанизала сразу двоих. Её собственное клиновидное тело было изорвано выстрелами, кукла и убитые ей бойцы сплелись в последнем танце, голова Крюкильды беспомощно свесилась вниз, а заострённые палочки-волосы свисали, почти касаясь пола. Она словно вышла на последний поклон.