Миллион оттенков желтого

В генеральском кабинете имелись только закрывающиеся на ключ шкафы мореного дуба, фактурой и цветом сливающиеся с панелями на стенах.

— А где же сейф? — озвучила наш общий вопрос нетерпеливая Ирка.

— В Восточный кладовой, — ответила Шахноза. — Там тоже ходиль?

— А хорошо жили советские генералы, — отметила подруга. — Кладовки по сторонам света ориентировали! Сколько их, неужели четыре?

— Две. Восточная и Синяя.

— Как-то нелогично, — покритиковала Ирка, но посетить неправильно систематизированные подсобные помещения не отказалась.

Восточная кладовая располагалась в тупиковом конце коридора. Еще на подходе к ней я уловила незабываемые ароматы свежего ремонта и догадалась, что мы попали по адресу: это именно то помещение, вторжение в которое было произведено с чердака самого маленького в Петербурге дома.

— Мастер пришель, дырка закрыль, — пояснила Шахноза, плавным жестом указав на большую гипсокартонную заплату.

— Как же закрыл, когда сверху отверстие осталось, — уличила неведомого мастера-бракодела Ирка и внимательно рассмотрела лист. — Странно. Гипрок метр двадцать на четыре, его размер позволял закрыть стену до самого потолка, зачем эта дыра?

— Для вентиляции? — предположила я.

— Для котик, — объяснила Шахноза. — Он залезаль. Потом закрываль.

— А! — догадалась я. — Галина Андреевна допускает, что Бегемотик может вернуться самостоятельно, на этот случай для него оставлен лаз, который потом тоже заделают.

— Я, конечно, небольшой специалист по котам. — Ирка задрала голову, рассматривая узкую прямоугольную дырку под потолком. — Но Бегемотик точно сумеет вскарабкаться на четырехметровую высоту?

— И спуститься, не травмировавшись, — добавила я, заранее сочувствуя коту, обреченному на такую энергичную физкультуру. — Впрочем, уж Федоскина-то знает своего питомца. Если она считает, что ему подобное под силу, кто мы такие, чтобы в этом сомневаться. Меня чуть больше, чем кошачья акробатика, волнует взломанный сейф. Где он тут, Шахноза?

— Хозяин пряталь. — Домработница открыла платяной шкаф, сдвинула в сторону вешалки с одеждой в чехлах, ковырнула ногтем заднюю стенку, и та опустилась, как откидной столик. В обрамлении светлого дерева тускло заблестел металл.

— Хозяин был затейник, — оценила Ирка и бесцеремонно потянулась к бронированной дверце.

Увы, заглянуть во внутренний мир генеральского сейфа не удалось — он оказался заперт.

— Теперь ваш комнат ходиль смотрель, — сказала Шахноза и мягко выпроводила нас из кладовки.

«Наш комнат» оказался гостевой спальней.

— Миленько. Чур, моя кроватка справа. — Ирка, осмотревшись с порога, сразу выбрала себе спальное место.

С учетом того, что добротные полутораспальные кроватки выглядели совершенно одинаковыми, я не стала оспаривать ее решение. Вообще меблировкой и интерьером не заинтересовалась, меня привлекло окно — я пошла к нему, как сомнамбула к лунной дорожке на озере.

Окно было высокое, узкое и так глубоко утопленное в толстую наружную стену, словно мы оказались в старинном замке. Впечатление дополняли гобеленовые шторы и черный кованый карниз с золочеными завитушками. За таким окном хотелось увидеть покрытые виноградниками волнистые холмы Тосканы, а не… что тут у нас?

Я отдернула тюль и выглянула в открытое окно.

— И что там? — лениво поинтересовалась Ирка уже с кровати.

— Улица Гагаринская.

— Названная в честь первого космонавта?

— Нет, в честь князя Гагарина. Она именовалась так с XIX века, а поблизости на Неве была одноименная пристань. Кстати, в советское время Гагаринскую трижды пытались переименовать: она была улицей Герцена, Наримановской и Фурмана, но в конце прошлого века ей вернули историческое название…

— Очень, очень интересно, — пробормотала подруга.

Похоже, она собралась еще поспать.

— Не то слово! — согласилась я, высунувшись подальше. — Ты только погляди, кого я вижу!

— Разбуди, если Гагарина. — Подружка повернулась на бок лицом к стене. — Хоть космонавта, хоть князя… Хр-р…

— Не смей храпеть, кажется, сейчас действительно станет интересно. Посмотри, кто стоит под окном!

— Белая береза? — съязвила Ирка, неохотно поднимаясь.

— Даже две, но не белые. Одна в бежевом, вторая в фиолетовом.

— Интригует. — Подруга подошла к окну, подвинула меня и втиснулась в проем. — Так это не березки, а подберезовики!

Точно под нами на тротуаре грибочками торчали две шляпки — серо-коричневая и цвета ночной фиалки. Порывом ветра из-под полей второй выдуло темную вуаль — та затрепетала, как цветочный лепесток. Я уловила аромат знакомых духов и уверенно сказала:

— Это наши мадамы: тетя Ида и Марфинька. Что они тут делают?

— Спросим. — Ирка отлепилась от подоконника и решительно пошла к двери, а я — за ней.

Мадамы стояли в нерешительности посередине тротуара, четко между крыльцом и бордюром, ой, пардон, поребриком. К парадной они были ориентированы худыми прямыми спинами, но шустро развернулись на скрип открывающейся двери.

— Вы что здесь делаете? — сразу же спросила Ирка, выйдя первой.

Марфинька, судя по настроению, не склонная нынче к играм и шуткам, укоризненно молвила:

— Здравствуйте, Ирочка, Леночка!