Миллион оттенков желтого

— Спасибо большое, Елена, дальше я сама, — сказала Федоскина, увидев, что я встаю из-за стола, и обратилась к гостям: — Что ж, перейдем к делу. Я готова выслушать ваше предложение, но в свете открывшихся обстоятельств оно должно быть действительно выгодным, если мы не хотим предать все случившееся широкой огласке.

— Знаете, в чем особая прелесть детективного романа? — приостановившись на пороге, как бы риторически вопросила я. — Можно оговориться, что персонажи и события выдуманные. Но описать историю так, что все поймут — она реальна.

— И кто-то окажется в… заднице носорога! — припечатала Ирка, и мы вышли из гостиной.

В коридоре подруга вернула Шахнозе поднос и фартук, сунула в сумку тетушкину коробку, и мы ушли.

Уже стемнело, на улице было темно и тихо. Такси пришлось подождать.

— Знаешь, когда мы мчались сюда, я боялась, что эти ушлые деятели-совладельцы навяжут нашей Федоскиной невыгодное соглашение, — призналась Ирка, поглядывая на светящиеся окна генеральской квартиры. — А теперь всерьез опасаюсь, что компаньоны сами останутся без штанов.

Я отметила, что подруга назвала Галину Андреевну «нашей», и согласилась:

— Стальные питерские бабки — это сила. Особенно когда их больше одной.

— Ну что? Все выяснили? — оглянулся на нас разрумянившийся Архипов.

Тетушка тоже поила гостей чаем, правда, не с пахлавой, а со вчерашним тортиком имени Г. А. Федоскиной и несущественными остатками вишневого пирога.

— Остался только один вопрос: где мой портрет? — меткими пинками сбрасывая лоферы под обувницу, доложила Ирка.

— Вообще-то это единственный вопрос, который и нужно было прояснить, — желчно молвил Кружкин. — Я просил, вы обещали…

Наш друг Василий тоже сидел за столом, но, в отличие от нашего друга Вадика, вид имел нерадостный.

— Отрицательный результат — тоже результат. — Я скинула туфли, повесила курточку и прошла в комнату.

Хваленой пахлавы в гостях у генеральши мне не досталось — я была слишком занята собственным монологом и реакцией на него публики, чтобы отвлекаться на дегустацию выпечки.

— Руки! — строго сказала тетя Ида, и я на полпути вильнула к раковине.

Заодно вспомнила, что у нас есть еще один непроясненный вопрос:

— Вася, откуда у тебя царапины на руке?

— Это я банку из-под засахарившегося варенья пытался помыть, — вздохнул художник. — Сначала проволочную мочалку в нее закинул, потом руку сунул, а она и застряла. Пока вытащил — расцарапал. Сплошное невезенье! — Он хрустнул пальцами и продолжил тему по-своему, доверительно спросив у сидящего на соседнем стуле кота:

— Руки, что ли, на себя наложить?

Волька высокомерно отвернулся, а тетушка ужаснулась:

— Василий! Это что за разговоры?!

— Узнаю Питер — столицу тоски и депрессии! — по-прежнему радостно молвил Архипов и потянул к себе блюдце соседа. — Ты ж, Вась, не хочешь тортик?

— Тортик хочу, — возразил Кружкин, дав понять, что пока еще пал духом не слишком глубоко. Не на дно сырой могилки. — Но даже самый вкусный тортик меня не спасет. Я в отчаянии. Не знаю, что делать. Итальянский покупатель не перечисляет оплату — ждет портрет. Картины нет, а аванс за него я вернуть не могу — все потратил. Худмуза взяла с меня взнос за участие в выставке, а мне нечего представить, считай, зря заплатил. Иринушке я должен уже два портрета, а писать их у меня нет никаких душевных сил, я деморализован, обескуражен, раздавлен. Не смотри так! — Он прикрылся от взгляда Ирки ладошкой. — Иначе я сейчас сорвусь, умчусь прочь…

— Но, но! Распряги коней! — осадила его подруга и отодвинула меня от раковины. — Дай я тоже руки помою. Торт же еще остался?

— Совсем немножко. — Бессовестный Архипов поспешно переложил себе с общего блюда еще кусочек. — И он не очень вкусный.

— То-то ты им запихиваешься, — уличила Ирка и быстро произвела справедливую раздачу последних кусочков: по одному ей, мне и тетушке, крошки коту.

Я благодарно кивнула ей и, ковырнув тортик, призвала:

— Не нужно отчаиваться! Мы выяснили, что Пичугин-Бенуа картину не крал, она ему даже не понравилась.

— Почему это?! — Кружкин резко раздумал умирать.

— Он поклонник творчества Романюка.

— Боже, что у людей со вкусом! — Василий закатил глаза.

— Оставим в стороне Пичугина с его плохим вкусом, — предложила я. — Если виноват не он, то кто?

— Виновата ли я, виновата ли я… — подпирая щеку ладонью, задумчиво напела Ирка.

Дзынь! Дзынь! Дзынь! — троекратно звякнуло у меня в голове.

Таким звуком «однорукие бандиты» в казино сообщают о выигрыше, после чего вываливают везунчику целую гору жетонов. Я ощутила головокружение и чуть не поставила чашку мимо стола.

— О! Мне знакомо это выражение лица! — пуще прежнего обрадовался Архипов. — Никак тебя осенило?

— Я сейчас тебя как осеню! Что за человек, ни грамма сочувствия. — Ирка погрозила ему лопаточкой для торта и перегнулась через стол, чтобы заглянуть мне в лицо. — Эй, ты как?

— Прекрасно. — Я выдохнула и открыла глаза. — Быстро, пока не потеряла мысль, отвечайте. Тетя, вы были в Худмузе?

— Нет еще. Но Вадик сегодня рассказал, как там интересно, и, я думаю, мы с Марфинькой вскоре непременно…