Миллион поцелуев в твоей жизни

– Не извиняйся. Ты часто это делаешь.

– Я знаю. – Рен громко сглатывает. – От этой привычки трудно избавиться.

– У тебя правда все хорошо, Пташка? Ты выглядишь…

Напуганной.

Уязвимой.

Чертовски прекрасной.

– Все хорошо. Просто… наверное, нам правда не стоило этого делать. – Она говорит так тихо, что я едва ее слышу.

– Ты жалеешь о том, что было?

Она мотает головой.

– Наверное, я все делала не так.

– Ты все сделала безупречно. – Это правда. А я повторяю ее же слова, которые она сказала мне вчера.

– Правда?

Меня бесит, как сильно Рен в себе сомневается. Кто-то здорово ее ранил, отчего она стала такой неуверенной.

– Да. – Я стягиваю ее шарф, открывая шею, чтобы к ней прикоснуться. – Правда.

Раздается звонок где-то в отдалении, потому что мы довольно далеко от главного здания, в котором проходит большинство уроков, и на лице Рен отражается такая паника, что становится смешно.

– Нам пора! – Она бросается вперед, поскальзывается на льду, и я хватаю ее за руку, чтобы не упала.

– Не спеши так. А то что-нибудь сломаешь. – Я беру ее под руку, и мы шагаем рядом. – Ничего страшного. Можем и опоздать.

– Фигу это не понравится, – говорит она, похоже, вдвое ускоряя шаг, чтобы поспевать за мной. Я чувствую, что она снова поскальзывается, и опять поддерживаю ее.

– Пусть Фиг идет в задницу, – бормочу я.

– Фу, отвратительно, – бранит Рен, но, взглянув на нее, из-за шарфа вижу одни только ее глаза.

И они озорно блестят.

– Мне кажется, ты начинаешь привыкать к моей грубости, – дразню я, шагая с ней по дорожке к главному зданию. Через стекла в дверях вижу учеников, которые бегут по коридорам, и понимаю, что мы опоздаем на несколько минут.

Можем сослаться на плохую погоду, хотя уверен, что Фиг не поверит. Он не из тех учителей, которым есть дело до опозданий, но думаю, что мне он точно устроит нагоняй.

Он меня ненавидит.

Чувство взаимно, так что меня это не волнует.

– Честно говоря, мне тоже так кажется, – искренне говорит она, и я не могу сдержать смешок.

– В конце концов, и ты начнешь сыпать ругательствами направо и налево, Пташка.

– Ох, в этом я сомневаюсь. Не могу даже представить, как произношу хоть одно подобное слово.

А я могу. Когда она будет обнаженная задыхаться и умирать от желания, чтобы я дал ей кончить. Я заставлю ее умолять. Заставлю сказать «трахни меня, Крю», а когда наконец войду в нее, она кончит на моем члене.

Да, такие мысли не дают мне покоя со вчерашнего вечера. И во всех – Рен в центре моих пошлых фантазий.

Звенит последний звонок, и теперь она бросается вперед, не отпуская мою руку, а потому едва ли не тащит меня за собой. Мы врываемся в здание школы и спешим прямиком на урок английского. Дверь закрыта, что странно, и Рен, отпустив мою ладонь, берется за дверную ручку, а я прямо за ней.

Мы мчимся к своим местам, пока Фигероа отмечает присутствующих, и я в немом восхищении наблюдаю, как Рен снимает пальто и вместе с шарфом вешает его на спинку стула. Снимает шапку, тряхнув головой, и ее шелковистые каштановые волосы рассыпаются по плечам.

Мне тут же хочется к ним прикоснуться. Почувствовать мягкие пряди вокруг пальцев.

Но вместо этого я снимаю пальто и ловлю на себе взгляд Фига, который смотрит так, словно хочет оторвать мне голову.

Давай, рискни, парень.

– Сегодня займемся сочинением по «Великому Гэтсби», – объявляет он, расхаживая в передней части класса. – Вы все должны заканчивать чтение книги, а может, уже закончили. На следующей неделе будет экзаменационный тест.

Раздается ворчание, но Фиг не обращает внимания.

– А работа должна быть готова после зимних каникул.

Теперь слышится неподдельное недовольство. Учителя очень редко дают нам задания на каникулы. Понимают, что нам правда нужно отдохнуть, да и сами не хотят заниматься проверкой работ сразу после каникул.

Видимо, Фиг – исключение. Вот мудак.

– Итак, давайте на этой неделе закончим чтение романа, обсудим затронутые в нем темы, и приступим к сочинению. Если вы уже дочитали и поняли проблематику произведения, то поздравляю. Считайте, что вы впереди всех и, скорее всего, закончите эссе до зимних каникул. – Он улыбается, не замечая, что большинство из нас недовольны.

Рен поднимает руку, и он улыбается, ласково на нее глядя.

– Да, Рен?

Я сжимаю руки в кулаки, жалея, что не могу расквасить его мерзкую рожу.

– О чем конкретно должно быть сочинение? – спрашивает она нежным голосом.

– Отличный вопрос. – Фигероа поворачивается к доске, берет синий маркер и размашисто пишет, после чего отходит в сторону и стучит по ней концом маркера. – Как Гэтсби олицетворяет американскую мечту? Вот тема.

От скуки откидываюсь на спинку стула. Я и во сне смогу разобраться с этой темой. Еще даже не прочел книгу, и наверное, стоит подготовиться к предстоящему итоговому экзамену, но, думаю, справлюсь. В Интернете предостаточно информации.

Звучит еще несколько вопросов, но я не слушаю, сосредоточив внимание на Рен, которая сидит передо мной, наклонив голову и открывая шею. Помню, как вчера целовал ее туда, вызывая у нее дрожь.

– Мистер Ланкастер? Можно вас на минутку?