Миллион с Канатной

За столами на стульях сидели люди — не так много, как показалось Тане сразу. На самом столе стояли кувшины с водой, стаканы и две тарелки с яблоками. По давней традиции, оставшейся неизменной, на сходе спиртное запрещалось. Для серьезных воровских дел требовалась ясная голова. Напиться можно было и потом.

Все сидящие за столом уставились на Таню и Тучу. Кто-то отодвинул два стула. Общий разговор смолк. За столом сидели Багряк, Гришка Клюв, Цыган, Просфира и другие авторитетные воры Одессы. Тут же был и Сева с Бугаевки, который при появлении Тани отвел глаза. Был и недавно выбившийся в авторитеты молодой вор Корж — Таня однажды видела, как он кутил в кабаке на Дерибасовской, рассыпая вокруг пачки денег. Корж был придурошным, сидел на кокаине, но, несмотря на всю свою придурь, ловко, бесшабашно провернул столько удачных воровских операций, что прочно вошел в серьезный воровской костяк.

— Хо-хо, фифа пожаловала! Молодец, Туча! — Именно Корж заблеял при появлении Тани. Но кто-то резко и быстро его осадил. Командовал на сходе Цыган — как оставшийся в живых после Японца самый старый и авторитетный вор Одессы. С Цыганом Таня была знакома, и сразу его узнала. Она почувствовала на себе тяжелый, неприязненный взгляд его непо­движных черных глаз, хотя сам он очень изменился — время и невзгоды, бедствия, свалившиеся на Одессу и на его народ, Цыгана не пощадили: перед Таней сидел морщинистый старик с белыми волосами и трясущимися руками. И единственное, что соответствовало его положению, был все еще властный взгляд.

— Сядь, Алмазная, — веско произнес он. — Мельтешить негоже. Что в общак?

Таня бросила на стол свое подношение — мешочек с деньгами. Ради этого выкупа за право говорить на сходе ей пришлось продать несколько золотых колец, оставшихся с лучших времен. Таня собиралась продавать кольца во всех случаях — и ради общака, и чтобы просто жить.

Проверив деньги, Цыган одобрительно крякнул. Другие воры загалдели. Большинства из них Таня не знала в лицо.

— Японец мертв, — начала она сразу, не по-женски, приступая к делу, — самозванца надо выгнать из наших рядов! Он позорит воровской мир Одессы.

— Ишь, как быстро ты затесалась в наши ряды, фифа кучерявая! — злобно выкрикнул Гришка Клюв, издавна за что-то невзлюбивший Таню. — А где ты с налета до налета была? Как шухер — так пальчики веером и хвост поджатый! А как припекло — так в наши ряды! Хитро крутишь, чмара!

— Зашипись, Клюв, — резко прервал его Багряк, — пусть скажет дамочка за шо хочет, за шо до нас пришла.

— Я не дамочка, — Таня смело выдержала его взгляд, — я Алмазная. Была под Японцем. Мои люди с людьми Японца полегли! И такое же право голоса, как за все, имею! И я пришла сказать, что самозванца надо гнать. В воровской мир Одессы самозванец принесет смерть. Вы не знаете, зачем он появился. Может, специально, чтобы убить всех вас.

Воры загалдели. Туча одобрительно хмыкнул. Таня поняла, что взяла верный тон.

— Что он сделал тебе? — Цыган вскинул брови. — За что ты его ненавидишь вот так, до хрипоты?

— За Мишу, — сказала Таня. — Не хочу, чтобы тварь какая трепала его имя. Миша был мне другом.

— А ведь он не сделал в городе ничего плохого, — хмыкнул Багряк, — и за порядком вроде как следит. Молдаванку держит.

— Он присвоил чужое имя! — внушительно произнесла Таня. — Что бывает за такое по законам воров?

— Не тебе рассуждать о наших законах, фифа! — снова встрял Гришка Клюв. — Кто ты, а кто мы!

— Видел кто-то в лицо этого лже-Японца? — Цыган обвел глазами людей. — Кто что знает о нем?

Воры загалдели одновременно. Из их бессвязных слов Таня поняла, что никто не видел этого человека в лицо и даже не представлял, как тот выглядит. Никто не знал, где его искать.

— А как по мне, так хорошо, что он есть! — смеясь, крикнул Корж. — Он от нас красных отвлекает! Мы его не шпандорить, а благодарить должны!

— А ведь Корж прав! — Гришка Клюв гордо надулся, как будто впервые в жизни додумался до чего-то путного. — Он отвлекает всех, травит большевиков, как собак! Хорошо!

— Да что с вами? — Таня почувствовала отчаяние. — Кто-то хочет заграбастать ваши доли, а вы радуетесь!

— Ну, положим, нас голыми руками не возьмешь! — хорохорился Клюв.

— Тихо все! — Цыган стукнул ладонью по столу. — Раскудахтались, как куры! Нет мозгов! Дело наше такое — людей от красных прятать. Не давать красным в лапы. Красные за Японцем охотятся — хорошо. Пусть живет.

— Он не Японец! — чуть ли не застонала Таня. — Он же принесет вам беду! Вы не понимаете...

— Послушай, Алмазная, и уясни внимательно мое слово, — Цыган вперил в Таню тяжелый взгляд. — С тобой вот кудахчат только из уважения к Туче, он в авторитете. Будь не он — ни за вжисть не сидела бы ты за этим столом!

— Почему это? — вскинулась Таня.

— Да потому! Ты не из наших. Всегда была чужая. И дел у тебя нет. Позорно ты освисталась с тем сейфом. Не имеешь права голоса. Не твой это мир.

— Мой, — продолжала Таня с упорством отчаяния, — всегда был моим.