Миллионер

Теперь нам оставалось только организовать встречу между адвокатскими командами сторон в моем присутствии, а также в присутствии прилетевших из России друзей и, естественно, Аделя Нассифа. На той встрече Адель Нассиф, поняв, что его провели, запросил сто тысяч долларов за возврат акций и их хранение в Швейцарии, чем окончательно продемонстрировал свое истинное лицо моим друзьям и, думаю, отвел их возможные подозрения в моей нечистоплотности. Я же понимал, что из России все это могло выглядеть иначе!

Удержав за рукава моих друзей, которые были готовы отлупить как следует Аделя Нассифа прямо на месте, в адвокатской конторе, мои адвокаты спокойно выслушали требование противоположной стороны и заявили следующее: «Мы предлагаем вам срочно возвратить похищенное имущество, так как располагаем письменным признанием того, что акции не принадлежат вашему клиенту. Если это не будет сделано немедленно, то мы не просто подадим в суд на возвращение украденного, но и заявим в контрольный Офис по проверке действий адвокатов Лондона о покрывательстве вора со стороны адвокатской фирмы Berwin Leiton и соучастии вашей фирмы в преступлении».

Это окончательно добило Аделя, и он отдал акции. Ну, конечно, он уже знал, что на счетах компаний не было никаких средств!

На следующий день Нассиф как ни в чем не бывало появился в нашем офисе. Такого хамства я выдержать уже не смог. До сих пор удивляюсь, что все-таки остановило меня в последний момент от того, чтобы избить наглеца на глазах сотрудников. Но удержаться от слов в его адрес я не сумел! Я сказал ему, что он не человек, а животное, скотина, червяк, которого надо просто давить. Я сказал, что его предательство так ему с рук не сойдет и что он «Dead man». Последнее значит по-английски: «Я тебе убью» или «Ты больше не жилец!». И оказалось, что это выражение на юридическом языке трактуется как прямая угроза убийства!

Меня арестовали через три дня. Двое полицейских заломили мне руки за спину и надели наручники прямо на выходе из офиса. Потом меня посадили в подъехавший полицейский автобус с зарешеченными окнами и отвезли прямо в Скотленд-Ярд.

Там мне дали позвонить, и через полчаса начался допрос. В маленькой комнатке, куда приехал вызванный мой адвокат, мне сообщили, что все мои ответы будут записаны на магнитофон и любое сказанное слово может быть использовано в суде как доказательство моей вины. Мне грозило несколько лет английской тюрьмы.

В комнату для допроса зашел улыбающийся полицейский в чине полковника и вдруг заговорил со мной на чистейшем русском языке. Он представился как специалист по российской мафии и сообщил, что, если я предпочитаю, допрос может проводиться на русском языке. Я согласился, еще не до конца представляя, что со мной происходит.

Английский полковник сообщил мне, что на меня поступило заявление от господина Аделя Нассифа о том, что я публично угрожал ему убийством. К заявлению были приложены магнитофонная пленка с моими угрозами, тайно записанная Аделем в офисе, и еще два заявления от сотрудников из моего офиса, которые дали свидетельские показания, что слышали, как я угрожал господину Нассифу убийством.

Далее начались вопросы обо мне, о моей семье, о моей деятельности, о совместном бизнесе с Аделем Нассифом и т.д. Мой адвокат настаивал на том, чтобы я не отвечал, но я его не послушался и, наоборот, возмущенный происходящим, отвечал на все вопросы полковника на русском языке. Он переводил мои ответы на английский, и все мной сказанное фиксировал на бумаге другой полицейский.

Отвечая на не относящиеся к делу вопросы, я лихорадочно готовился к ответу на самый главный вопрос: признаете ли вы то, что угрожали убийством Аделю Нассифу в присутствии сотрудников офиса три дня назад? И когда этот прямой вопрос прозвучал – я был уже готов и быстро ответил:

– Нет! Не признаю и полностью отрицаю!

– Как же так? – удивился полковник. – Вот же запись вашего голоса и свидетельские показания!

Мне прокрутили запись, но, наверное, сработала моя давняя тренировка в находчивости, которую я получил еще в институте, играя в КВН. Я был уже готов выкрутиться из создавшегося положения и особым способом прокомментировать записанное на пленке!

– Я ему не угрожал! – сказал я. – Это попытка Аделя Нассифа меня оговорить, чтобы не отдавать украденные деньги и избежать суда.

Полковник недоуменно на меня уставился.

– Но вы признаете, что записанное на пленке сказали именно ВЫ?

– Да, признаю! – ответил я. – Но я ведь что сказал: «You are dead man!» Уж не знаю, как это может быть воспринято, но я имел в виду только одно – что Адель Нассиф для меня больше не партнер! «Ты конченый человек!» – дословно перевел я.

Возникла пауза. Полковника слегка передернуло. Он схватил лежащий рядом большой словарь англо-русского языка и прочитал: «Dead – мертвый, смерть, КОНЧИНА!» Получалось, что я мог быть прав: «конченый человек» вполне могло быть переведено на английский язык как «Dead man»! Поэтому никакой угрозы в констатации факта окончания наших отношений в моих словах не подразумевалось.