Миллионер

- Спасибо, - поблагодарил его. - Куплю тебе, Илюха, ещё пазлов всяких, - пообещал.

- Ты необыкновенно щедрый, - приходил в себя Вася. - Он остров в океане заслужил, а ты ему пазлы пихаешь.

- "Пазлы" он знает, - обиделся я. - "Остров в океане" - нет.

- Уверен?

- Илюшу понимаю, - ответил я, - как сам себя. - И посчитал нужным уточнить. - Почти.

На этом наш малосодержательный разговор закончился, и я, наконец, обратил внимание на среду, меня окружающую. Во время игры меня не покидало чувство, что к нам притянуто внимание лиц, контролирующих ВБ. Трейдеры в зале тоже находились в напряжении: создавалось впечатление, что все они побросали свои мелкие игрульки и отслеживают наш матч века с МСБС.

- Один и шесть нулей наши, господа, - не удержался и провозгласил счет "матча".

Бурной радости никто из игроков вновь не испытал. Так - улыбки, недоуменное хныканье, покачивание головой, пожимание плечами, мол, черт знает, что делается на валютном рынке, коль такие полудольные квелы куют такое шалое лавье*?

*Лавье - деньги (жарг).

В этом смысле, ярким выразителем общественного состояния был господин Кожевников. Убедившись в том, что я говорю правду, и ничего кроме правды, он покрылся пятнами героинового мака и сидел с некрасиво открытой пастью, как у крепкого наркомана в минуты прихода кайфа.

- Эй, - похлопал его по плечу. - А ты не верил, Анатоль. Главное, верить, - назидательно проговорил. - И это только начало, - пошутил привычно, - нашего конца.

Потом перед нами явился главный менеджер Попович. Утром он выглядел этаким фанфаристым фан-фаныч. Он носил себя - не ходил. Он верил в свою состоятельность, как депутат Думы. Что же теперь? Ничего приятно: сдувшийся, подобострастный толстячок с обвислыми бульдожьими брылами. Глянув на меня больными глазами, сюкнул:

- Господин-с Брувер-с ждет-с вас-с!

- Очень приятно-с, - передразнил лакея ВБ, и наша ударная группа отправилась в кабинет исполнительного директора.

Поначалу я не признал Исаака Исааковича. Он и так не был гулливером, а тут ещё убавился ростом, едва замечаясь за столом своим. Мелкое бруверское личико приобрело выражение паническое и страдательное. В чем дело? Неужели наш успех так отрицательно действует на руководящий состав валютной биржи?

- Очень рад, - прописклявил. - Это какие-то чудеса света, - сиропился лыс. - На моей памяти такое не случалось...

- Случилось, Исаак Исаакович, - развел я руками. - И ещё случится. Это вам обещаю.

- Не травмируй человека, - заступился Василий и выразил надежду, что проблем никаких не будет.

- Какие проблемы? - воскликнул директор. - Наоборот, мы предлагаем более тесное сотрудничество. Слава проявил себя выдающемся трейдером и ему все карты в руки...

- Лучше миллион, - выступил я, - в руки.

Услышав мое требование, господин Брувер лишился дара речи - его хватил удар, такое создавалось впечатление. Он смотрел на меня, как на фантом, несущий ему погибель.

- Но мы ещё подумаем, - сказал я, признаваясь, что имеется желание продолжить игру на бирже. - Но шестьдесят тысяч, пожалуйста, пришлите, потребовал, - на мелкие расходы.

- Непременно-с, - выдохнул исполнительный директор, испытывая, очевидно, огромное чувство облегчения. - Мы ещё поработаем, друзья. Отдельный кабинет к вашим услугам, портативный компьютер...

Восторженность г-на Брувера не имела границ, точно он снова возродился к жизни. Что за чертовщина? Об этом я и спросил у Василия, когда мы покинули директорский кабинет.

- А что ты хочешь, - получил ответ. - За пять тысяч рваных рвут на части, а уж за миллион...

- Кто рвет?

- Если будешь трепать языком, узнаешь.

- Прекрати пугать, - возмутился. - Врага надо знать в лицо.

- Первый враг - это ты сам. Скромнее нужно быть, скромнее. А ты орешь на каждом углу.

Я возмутился, мол, ничего подобного, и так скрываю свои чувства, как могу. Плохо скрываешь, отвечал господин Сухой и высказал мысль, что нами могут заинтересоваться несколько структур: организованные преступные группировки, биржевые, государственные и частные.

- Ха! - рассмеялся я. - На один миллион и такая толпа народа?

- Не о миллионе речь, - одернул меня. - О нем речь, - кивнул на аутиста, плетущегося за нами. - Илюша - золотой приз.

Я согласился с мнением товарища, но посчитал нужным намекнуть и о своей скромной роли в этой невероятной истории.

- Понимаю его только я, - заявил. - Чужие здесь не пройдут.

- Значит, приз двухголовый, - подвел итог Василий. - Будем его вдвойне охранять.

- Кого, - не понял я, - охранять?

И узнаю, что у моего криминального товарища далеко идущие планы относительно нас с Илюшей. Мы будем вас защищать, заявляет безапелляционно. Я возмущаюсь: кто такие мы? Мы - это мы, уходит от ответа. Я протестую: не надо нас защищать, мы сами за себя постоим.

- Ты живешь иллюзиями, брат, - предупредил Василий. - Это тебе не барана брить. Предупреждаю: если не принять мер, прольется кровушка. Ваша.

Каюсь, не придал значения этим словам. Был самонадеян, вот в чем дело. И знать не знал, что маховик криминальных деяний вокруг нас уже запущен.