Миллионер без гроша и серая Мышка

Приятеля Марата, Женю Грифелева, я лично не знал, только понаслышке и рассказам Казаева. И слухи про хозяина подпольного ринга ходили неприятные. Сам факт, что он владел кровавой ареной с тотализатором, не внушал мне приязни. Остальное касалось его предпочтений по части интима. Но Марата это не смущало, а мне было глубоко пофиг, если честно. Я и зрителем здесь бывал раза три всего. Что мне с этой шайки полубандитов? А вот ведь – прибился и стал одним из бойцов. Хотя зарекался…

Неисповедимы пути Господни.

– Эй, Григорич, а я ведь могу на себя поставить? – спросил я у тренера, вспоминая про дополнительную возможность заработать и основной доход от всех этих побоищ у Грифа.

Григорич неоптимистично хмыкнул.

– Можешь, малыш. Но я бы советовал ставить на Петю. Так хоть на зеленку заработаешь. Бывалым платят за каждую победу. Но ты новичок и должен выиграть все три боя. Ты парень шустрый, но Петю не затащишь. Поверь.

– Верю, – поспешил я согласиться. – Поставь на меня десятку, тренер. Если просру, отдам мобилу. Если выиграю, деньги пополам.

Григорич прищурился на меня и с минуту думал, а потом неожиданно спросил:

– Честное слово мне даешь?

– Клянусь, – горячо кивнул я.

Он больше ничего не сказал, но отошел к зоне, где принимали ставки и вернулся таким же загадочно тихим. Только, когда девица снова прогулялась с табличкой, тренер пожелал мне:

– Удачи, Дим. Не забывай про мобильность. Закрывайся, если успеешь. Тогда есть шанс.

Напутствие Григорича больше позабавило. Конечно, он стал волноваться за мою победу, когда сам оказался в деле. Уверен, на меня ставили один к десяти, но, возможно, коэффициент был чуть меньше из-за первой победы. Нужно было сразу поставить, но я слегка перепсиховал и забыл.

Что ж, тем интереснее и важнее будет выиграть это бой.

Петя встал передо мной и не протянул руки для приветствия. Он плюнул на мат, обозначая свою брезгливость. Эх, лучше бы вонючка был таким пафосным. А то у меня до сих пор, кажется, пахло от перчатки несвежим дерьмом.

Прозвучал гонг, и я встал в защитную стойку, помня о важности обороны.

Не знаю, кто кого выматывал в первом раунде. Я дышал, как астматик, всю дорогу и чуть не выплюнул легкие, когда сел обратно в свой угол и начал кашлять.

– Нормально, молодец, – подбодрил меня тренер. – Петька уже еле дышит.

– Я тоже, – прокаркал я и сплюнул что-то ужасное мерзкое. Черт знает, откуда у меня в организме такая субстанция. Но, пожалуй, хорошо, что мы расстались с этой слизью.

– Ничего-ничего. Дыши соколом.

– Что?

Я перестал что-то понимать. Какие еще соколы?

– Вдох, и ра-а-аз, – скомандовал Григорич, – и плавно, медленно выдыхаем. И раз, и два, и три…

Он считал так до семи, пока я не выдохнул свои последние митохондрии. А потом снова был вдох. Почти весь перерыв я дышал соколом и к выходу был неожиданно добрым и почти спокойным.

– У канатов не стой, Дима, – пожелал мне на счастье тренер из конструктивного. – И стукни уже его пару раз. Народ скучает. Надо делать шоу.

Зрители загудели с трибун, когда я начал снова уворачиваться и скакать зайчиком от ударов Пети. Мне даже судья пригрозил:

– Бегать иди на стадион. Если не будет удара, защищаю техническое поражение.

Мне пришлось открыться, чтобы ударить хотя бы в корпус. Петя даже ухнул, но не покачнулся. Раздались аплодисменты. Пробежавшись от каната к канату еще разок, я снова успел провести по корпусу, закрылся…. И прямо в свой блок получил ответный хук справа.

Меня как будто отбросило назад заклинанием Ступефай. Собственный кулак блока впечатался мне в районе рта. Ну и в ушах сразу зазвенело. Я на автомате присел, ушел в сторону. Наверное, это спасло мою неугомонную голову от сотрясения мозга. Из уклонения я стремительно выпрыгнул вверх и закрученным ударом пробил Пете в корпус. Кажется, попал по печени, затормозив противника еще сильнее. А потом справа и слева насыпал серию ударов, которые и должны были спасти меня от проигрыша и реанимации.

Петя попятился и залип в канате, словно жук в паутине. Я чувствовал себя очень довольным коварным пауком, хотя в голове шумело, и белые мухи порхали перед глазами, сколько бы я ни моргал. Мой противник попытался отпружинить вперед от канатов, но тут же осел на колени, затряс головой. Он поднялся и даже пошел ко мне, качаясь, но судья отменил его потуги быть стойким и смелым. Он поднял вверх мою руку, засчитав победу.

Зал орал. Я криво улыбался, весьма собой довольный. Глянув в сторону ложи, я увидел Грифа, который аплодировал стоя, хоть и сдержанно. Его подруга сидела рядом. Он что-то сказал ей, и она тоже поднялась. Видимо, шеф желал выразить мне абсолютное почтение, раз заставил свою девушку встать.

Мне польстило такое внимание, конечно. Но одновременно я напрягся, понимая, что засветился и обязательно нагребу последствий своего геройского триумфа.

Тренер отвел меня в сторону, где сидели остальные спортсмены.

– Кури пока, – сказала он, сунув мне в щеку пакет с сухим льдом. – Все хорошо сделал. Гриф вон какой довольный. Денег бы еще забрать получилось. Не положено атлетам на себя ставить, а схема наша палёная.