Миллионы не моего отца

Вадим сидел за столом с лицом игрока в покер, он боялся выдать себя и не знал, как реагировать. Если начать возражать, Лиза может заподозрить что-то, а если согласиться – Вадим просто не мог представить Анну и Лизу вместе – это было слишком смелой сексуальной фантазией.

Впрочем, у него никто и не спрашивал – Лиза все уже решила, и вскоре дом наполнился запахом масляной краски, но Вадим замечал только кисловато-пряный бергамотовый запах Аниных духов, который превратился для него в навязчивость. Самой Анны в доме он не заставал – она являлась после полудня, когда Вадим трудился над своим стартапом в лофтах офиса или разъезжал по городу по встречам. Первое время Вадим избегал заглядывать домой в эти часы, но потом осмелел и попытался подловить Анну – безрезультатно. Анна как нарочно все время ускользала от него: раз она отменила сеанс из-за необходимости быть у дантиста, в другой не смогла уже Лиза, которая в своем университете делала доклад на конференции.

Вадим только наблюдал, как громоздкое полотно на мольберте день ото дня обрастало красками: яркие мазки постепенно облепляли робкий карандашный рисунок, словно лепестки хризантем. Лицо Лизы приобретало неестественную желтизну, которая была утоплена в мраке траурного платья. Волосы блестели медью проволоки, скованные ободом из синей ленты. За спиной разливалась абсентная зелень, этой же хмельной, нездоровой зеленью блестели глаза. Умные, как всегда, но совсем недобрые, совсем чужие, – как показалось Вадиму.

Вадим сразу не полюбил этот портрет. И дело было не в художественных недостатках – как портретист Анна и правда оказалась хороша. Но она не рисовала – она присваивала человека на своих картинах. Она рождала демонов, посмотрев на которые нельзя было оставаться уверенным, что запечатленный на портрете не изменился и в реальной жизни. Он менялся в твоей голове, – вот в чем дело, эта живопись сбивала прицел.

Нет, это не фото в инстаграме, о котором ты можешь быть уверен, что оно ретушь, фильтры и самолюбование. Слащавая, безобидная ложь. Живопись претендовала на правду. Она творила правду, которую никто не знал, – и узнавать, должно быть, страшно. Особенно тому, с кого писан портрет.

Как и в прошлый раз, Анна никого не стеснялась, а Лиза – Лиза, кажется, была в восторге от новой себя.

– По мне, так жутковатая картинка, – говорил Вадим жене, с недоверием глядя на нее на портрете, – хотя и добротно нарисовано.

– Она не плоха – просто слишком откровенна, – задумчиво отвечала Лиза, и непонятно было, это она о картине, о себе на картине или о той, что нарисовала портрет.

– Откровенна? Ты же на ней в черном платье, как монашка. Если бы хоть какое-то декольте, а лучше – нарисовала б тебя обнаженной.

– Я здесь более чем обнажена.

– Да ладно. Ты здесь на себя не похожа.

– Я не знаю, что такое быть похожей на себя.

«Что-то она темнит: а уж не рассказала ли ей Анна о поцелуе в баре? О чем они тут днем за чаем девочки могут болтать?», – озадачился Вадим. Он не мог спросить об этом ни у Лизы, ни у Анны – последней он теперь просто опасался. Нужно было как-то аккуратно навести мосты, и Вадим написал в мессенджер:

– Ань, видел, закончила портрет – ты здорово рисуешь!!!

– Спасибо!!! И ни одного члена на картинке – заметь! – веселый смайл.

Вадим тоже не поскупился на смайлы.

– Как твой ноутбук – работает? – спросил.

– Ага, пашет машина.

– Ну, вот видишь, плохого не посоветую. Если что – обращайся.

– ОК, – милый стикер аниме-девочка.

И Вадим понял, что все обошлось. А может быть и больше – может, это он струхнул и с самого начала неправильно понял ее? Может, она была и не против?

Последняя мысль была так приятна, так хороша, что Вадим поселил ее у себя в голове. Он стал чаще думать об Анне, ее представлять. То, что он представлял, казалось достижимым и в реальной жизни – ведь ожидалось, что Анна свободнее, раскрепощеннее и смелее жены. Это было словно смотреть видеоролики.

Пару из них, излюбленных, он прокручивал в своей голове, сидя с закрытыми глазами в кресле бизнес-класса, когда самолет тяжело шел на взлет. Вадим летел на международный форум инноваторов в Казань – слушать спикеров и ловить инвесторов. Последних – чисто ради спортивного интереса, потому что денег тестя хватало более чем. Вадим торжествовал, он был на высоте, десять тысяч метров, – сообщал пилот, – Вадим имел все, что хотел – пускай Анну пока и в фантазиях.

Форум блестел глянцем стендов, молодыми глазами и почтенными лысинами, – оптимизм вручали на входе вместе с бэйджем, надежду находили на фуршетах в бокалах шампанского. Что это был театр, не скупившийся на декорации, – кажется, понимали все, кроме немногих студентов, – но куксились только плохие артисты. Вадим был хорошим и чувствовал себя превосходно.

Как жалко было покидать Казань, спешно нестись в аэропорт на второй день форума, когда все еще в самом разгаре, – после звонка администратора его новенького офиса на Чистых прудах с известием о том, что в конторе этажом выше прорвало трубу и теперь вода льет с потолка дождем.