Миллионы не моего отца

Реальность была слишком сурова, чтобы отказаться от грез. Раздобытые деньги были слишком невелики, чтобы не попытаться их преумножить, и Вадим вспомнил про биржу. Ранее по настоянию Лизы он оставил игры на «Форекс» и ММВБ, – оставил не без обиды, потому что не в пример Лизе верил в свои трейдерские таланты. Теперь же настало время всем доказать, как Вадим умеет творить деньги из пустоты – исключительно силой своей интуиции и аналитической мысли.

Показать бывшему банкиру Смирнову, и Лизе, которая, как он слышал, делала успехи в работе биржевым аналитиком до своей болезни, – вот чего хотел Вадим. И заработать денег – но все проиграл очень быстро.

Кредиты вышли, а кредиторы уже стучали в дверь. Но Вадим не спешил отворять им – после предательства Смирновых он считал себя свободным от любых обязательств, он не чувствовал себя в долгу. «Чего им надо? Пусть идут к черту!», – и блокировал номера, менял сим-карты, перестал появляться в офисе, потому что нечем было платить зарплату; пришлось закрыть странички в социальных сетях. С болью в сердце он удалил свой инстаграм.

Но все это не спасло Вадима от того, что однажды на пороге его дома появился Дмитрий Бавыкин. Вчерашний рязанский омоновец, который второй месяц ожидал перевода в столицу, а пока ютился на съемном углу в коммуналке и искал, как подзаработать денег. Фонаренко и Манукян его тоже нашли по знакомству. Бавыкин пообещал им вытрясти деньги из московского должника.

Москвичей он не любил. Москва казалась ему неправильным местом. Привычная звенящая пустота вокруг себя, равно как и в собственной голове была невозможна здесь: улицы наполнялись шумом, а черепная коробка – обрывками мыслей и эхом чужих голосов. Остро чувствовался недостаток солнца, а под ногами вместо белого снега была едкая мокрая грязь. Пространство между тоскливыми небом и землей было заполнено пестрыми магазинными витринами, запахом кофе и мурлыканьем музыки, яркой уличной иллюминацией, пробуждавшейся с наступлением темноты. Все это должно было отвлечь людей от земли и неба. Но люди не были веселы, они перемещались по городу, вовлеченные в плотные человеческие потоки, обидно ограничивающие их скорости – как бы быстро они ни бежали. Всякий, кто бежал быстро, хотел бежать еще быстрее, но неизбежно упирался в чужую спину. Тот, кто приобрел машину для большей скорости, в результате двигался медленнее, чем пешеход. Подземные завидовали наземным. Наземные проклинали пробки и сводки погоды. Здесь все страдали, но не настолько, чтобы покинуть Москву раз и навсегда.

Бавыкин решил здесь задержаться. Как и у многих, приезжавших сюда, у Бавыкина были амбиции, нахрапистость и природная агрессивность, не считавшиеся в столице зазорными. Бавыкин не был умен, а из образования имел только три года в ПТУ и год в войсках химзащиты. Он уже был женат – жена с полуторагодовалой дочкой сидели сейчас в родном поселке под Рязанью и дожидались, когда Бавыкину выделят место в московском служебном общежитии.

Бавыкин знал, что перед такими как он жизнь никогда не расстилает ковровых дорожек, но иногда предоставляет возможность выдернуть дорожку из-под чужих ног. Жизнь подставляет его под удар, но вместе с тем вручает щит и дубинку. За крепость его черепа были готовы платить. А главное, ему никто не запрещал ненавидеть.

Вадима Бавыкин отыскал без труда, пробив его по полицейским базам и наведавшись в офис на Чистых прудах со служебным удостоверением. Там он узнал адрес квартиры Смирновой, а дальше – дальше к Вадиму пожаловал «газовый инспектор». То, что в доме нет газовой трубы, Вадим вспомнил, только когда уже щелкнул замком, отпирая дверь.

Приоткрытая дверь широко распахнулась от удара снаружи, и две руки вцепились в ворот его рубашки.

– Ну что, деньги Манукяну будем отдавать, а-а-а?! – прокричало прорвавшееся в дом курносое безволосое существо, хрипя и матюгаясь.

Вадим растерялся, а через минуту только и бормотал, что все дело исправит один звонок Смирнову.

По требованию Бавыкина он набрал Смирнова прямо сейчас, но тот на звонок не ответил. Вадим слезно обещал до вечера до тестя дозвониться.

О Смирнове Бавыкин был своими работодателями осведомлен, поэтому применять к его зятю силу не торопился. Важнее было получить деньги, чем разбить этому хиляку нос.

Бавыкин дал Вадиму на все три дня, а для демонстрации серьезности своих намерений решил реквизировать у должника телевизор. Но телевизора не нашлось: Лиза принципиально его в доме не держала.

– Что, наркоман, телек уже загнал? – спросил провинциал Бавыкин, у которого отсутствие в этой небедной квартире телевизора не укладывалось в голове.

Тогда Бавыкин изъял у Вадима зеркальный фотоаппарат, попавшийся ему на глаза. Фотоаппарат этот он вскоре продал, пустив вырученные деньги себе на комиссионные.