Мило

«Если бы тетушка была богата, — размышлял он, — она бы оплатила мое трехмесячное пребывание у Сольесов и Одиберов, и я бы занимался сущими пустяками: ходил на рынок вместо мадам Сольес, помогал мадам Одибер мыть посуду и выполнял какие-нибудь мелочи по хозяйству. Но у тетушки очень мало денег. Одиберы сами едва сводят концы с концами, а Сольесы в их возрасте тоже много не заработают».

Неожиданно он понял, что и в Марселе, и в Касабланке приходится немало тратиться на него.

«Если бы мне удалось за оставшиеся дни немножко заработать, я бы пожил здесь еще, — мечтал Мило. — Ходил бы питаться в ресторан. Там я мог бы есть даже два или три раза в день: ведь у меня сохранились целые пятьдесят франков. Существуют же здесь дешевые рестораны! Но как объяснить это мадам Одибер?»

Он решил, что подумает об этом и постарается помогать им еще больше.

ГЛАВА XXVI

Огорченный Мило ковылял по площади Ланш. С ним только что приключилось несчастье: вытирая посуду у мадам Одибер, он разбил тарелку.

Обычно после завтрака мосье Одибер отправлялся на работу и по пути провожал детей в школу. Мадам Одибер и Мило оставались в маленькой солнечной кухоньке и принимались за посуду. Стоя у миски с горячей водой, мадам Одибер ловко и быстро мыла тарелки и еще дымящиеся ставила их на маленький столик, накрытый белой клеенкой. Мило вытирал их с таким усердием, что сдвигал брови и высовывал язык. Нельзя же было отстать от мадам Одибер!

На какое-то мгновение он поднял голову и через открытое окно взглянул на старую крышу, раскрашенную, словно луковица. Мило всегда любил разглядывать черепицы этой крыши — недаром они напоминали ему поджаренные, хрустящие сладкие пирожки. Как раз в эту минуту он вытирал маленькую белую, с голубыми цветочками фарфоровую тарелку; промокшее полотенце туго скользило по тарелке. И вдруг… тарелка вырвалась из рук, упала на кафельный пол и вдребезги разбилась.

— Моя любимая тарелка! — огорченно охнула мадам Одибер. — Я так ею дорожила! Она ведь досталась мне от бабушки, а другой у меня нет!

Во время завтрака на эту тарелочку обычно клали тертый сыр, которым каждый посыпал себе пирожок.

Растерявшийся Мило забормотал извинения, но потом, разозлившись на себя, угрюмо выдавил, что возместит стоимость тарелки.

Легонько стукнув его по затылку, мадам Одибер сказала:

— Не смей этого делать, Мило. Больше о ней не думай. Иди-ка лучше погуляй.

Итак, расстроенный и ко всему безразличный, Мило пересек площадь Ланш. Он намеревался добраться до улицы Канебьер, зайти в большой магазин и поискать тарелку, которая бы с успехом заменила разбитую.

Но он упрекал себя в том, что ушел надувшись, не проронив ни слова. А ведь так хотелось покаяться и признаться мадам Одибер о своем огорчении!

Спускаясь к Отель-Дьё по улице, еще кишевшей торговцами, он случайно зацепил корзинку с букетиками фиалок и, не обращая внимания, прошел мимо. Но не успел он отойти, как налетевший порыв ветра дохнул ему в лицо запахом цветов, и в ту же минуту зазвенел голос цветочницы:

— Фиалки! Фиалки!

Он остановился, обернулся и при виде этих скромных упругих букетиков, окруженных воротничком из листьев, лицо его прояснилось. Да, решено! Сейчас он возьмет букетик для мадам Одибер, а после пойдет искать тарелку!

Через три минуты он уже ворвался в парадное, взлетел на второй этаж и там, на лестничной площадке, нежданно-негаданно, столкнулся нос к носу с мадам Сольес, которая возвращалась к себе. Увидев букет, старушка решила, что предназначен он ей. Улыбаясь и протянув руку, она воскликнула:

— О, до чего же они прелестны!

— Это для мадам Одибер! — поспешно, ни о чем не думая, воскликнул Мило, но тут же спохватился и попытался объяснить, что произошло.

Но мадам Сольес уже переступила порог своей комнаты и, закрывая дверь, просто сказала:

— А… ну хорошо.

Мило совсем расстроился. Ну как же он не подумал заранее: нужно было купить и другой букетик, для мадам Сольес! Ведь теперь она, наверно, здорово обиделась! Он сейчас же сбегает за вторым. Ну и дурак же он: неужели не мог еще раньше подарить этим добрым женщинам по нескольку цветков, не дожидаясь, пока разобьет тарелку?

Размышляя об этом, Мило поднялся на третий этаж и оказался у двери мадам Одибер. Он постучал. Ему никто не ответил. Тогда он вспомнил, что мадам Одибер собиралась идти стирать белье. Но кому и где — этого Мило не знал. Значит, она уже ушла!

Понурившись, Мило двинулся вниз, но на втором этаже задержался и решился зайти к мадам Сольес.

— Значит, мадам Одибер ты не застал? — спросила она Мило.

Старая женщина вроде бы не сердилась, а если даже и сердилась, виду не показала.

— Не застал, — вздохнул Мило, — она ушла. Если можно, я оставлю ее букетик здесь, а сам побегу куплю другой для вас, мадам Сольес. Я так и хотел сделать. Но мне хотелось преподнести цветы сначала мадам Одибер, чтобы утешить ее — ведь я нынче разбил ее любимую тарелку!

Горло у Мило сжало.

— Я хотел вам все объяснить… — продолжал он. — Вот… А теперь сбегаю на улицу — цветочница в двух шагах от дома.

И он уже взялся за ручку двери, но мадам Сольес остановила его.