Милочка Мэгги

— Я хочу сказать, что мы могли бы просто продолжать встречаться здесь, сидеть и беседовать или, например, читать книги и обсуждать их. Я хочу сказать, я готова платить по двадцать пять центов за такой вечер, — с вызовом заявила она, — просто, чтобы было куда пойти.

Присутствующие притихли. Остальные женщины посмотрели в сторону, стыдясь того, что одна из них так явно выставила напоказ свое одиночество.

— За спрос денег не берут, — изрекла она и водрузила очки обратно себе на нос.

— Прекрасное предложение, — согласился Клод. — Мне было бы очень приятно, но…

Клод снова заговорил про то, что Америка вступает в войну, и о неопределенности военного времени. Остаток часа они просидели, обсуждая войну — делая туманные замечания о переменах, которые она может принести в жизнь местного сообщества, и тому подобном.

Когда час истек, Клод попытался вернуть каждому его двадцать пять центов. Со стороны трех девушек его побуждение было встречено бурей негодования. Милочка Мэгги со стариком ни на чем не настаивали. В конце концов Клод согласился оставить у себя деньги в обмен на экземпляр «Книги обо всем» для каждого. Три девушки с готовностью согласились. Они попросили его подписать их экземпляры. Клод подчинился. Его дарственные надписи вышли очень цветистыми, как девушкам и хотелось: «В память о краткой встрече…», «С благодарностью за приятно проведенное время…», «С надеждой на новую встречу…».

Когда Милочка Мэгги протянула Клоду свой экземпляр книги на подпись, тот ответил:

— Потом.

Старик не захотел брать книгу.

— Лучше верните мне мой четвертак.

Клод вернул ему деньги с экземпляром книги в придачу, на котором написал: «С дружескими заверениями».

Когда Милочка Мэгги с Клодом прибрали в комнате, выключили свет и спустились на улицу, то обнаружили там трех девушек, которые, стоя на тротуаре, сравнивали дарственные подписи в своих книгах.

— Вы сделали такой шикарный жест, мистер Бассетт, — заявила одна из них.

— Мне очень приятно это слышать.

— Я прекрасно провела вечер, — сказала другая.

— Это я получил удовольствие.

— Я все еще думаю… — начала было девушка в очках.

— И я с вами согласен.

— Доброй ночи, доброй ночи, — пропели все три хором. Они немного отступили в сторону, ожидая, что Милочка Мэгги к ним присоединится. Клод взял ее руку и продел себе под локоть.

— Доброй ночи, дамы, — попрощался он.

— Доброй ночи, девушки, — добавила Милочка Мэгги.

Девушки пошли по улице, обсуждая Милочку Мэгги:

— Ну разве ей не повезло?

— И ведь у нее ни вкуса, ни стиля.

— Старомодная она, что тут говорить.

— И что он в ней нашел?

— Я знаю, что он в ней нашел. Она грудастая, и некоторым мужчинам это нравится. Сами понимаете. Мамочка, наверное, вспоминается.

Пройдя несколько ярдов, Милочка Мэгги обернулась, чтобы им помахать. Они помахали ей в ответ и дружески ей заулыбались.

— Сними шляпу, — обратился к ней Клод.

— Шляпу? Зачем?

— Вот так, — он снял ее сам и вручил ей. — Никогда не носи шляп.

— И куда мне ее девать?

— Неси в руках.

— Вот так?

— В той руке, что по другую сторону от меня. Можешь помахивать ею иногда, пока мы идем, если хочется.

— Я считала, что это красивая шляпка, — с грустью заметила Милочка Мэгги. Она посмотрела на шляпу. Она была сделана из мягкой соломки, у нее были широкие поля и плоская тулья, опоясанная бархатной лентой.

— Это очень красивая шляпка. Очень красивая. И ты специально бегала за ней в магазин, чтобы надеть сегодня вечером.

Милочка Мэгги опустила голову, потому что так оно и было.

— Это очень красивый предмет, который можно нести в руке. И нет ничего красивее, чем женщина с прекрасными волосами, несущая шляпу в руке. Нет, не держи ее между нами. Я же сказал, возьми в другую руку.

Милочка Мэгги переложила шляпу в другую руку. Клод снова взял ее руку и продел себе под локоть.

Милочка Мэгги с Клодом медленно зашагали в ногу, и она помнила о том, чтобы иногда помахивать шляпой. Они шли молча, наслаждаясь теплым вечером и западным ветерком (Клод прервал молчание, чтобы сообщить Милочке Мэгги, что ветер дует именно с запада, и она, обычно не обращавшая на такие вещи внимания, была рада узнать этот факт).

Они прошли мимо бара с дверью, распахнутой навстречу вечернему теплу. Посетители обсуждали грядущую войну.

— Против самих немцев я ничего не имею, — сказал один из них. — Думаю, они такие же люди, как и все остальные. Но их треклятый кайзер…

Клод с Милочкой Мэгги обменялись улыбками. Игравшие на улице дети звали друг друга вполголоса (потому что вечерние игры на улице были привилегией, которой не стоило злоупотреблять), пока их родители сидели на крыльце или на стульях, выставленных перед закрытыми лавками. Звучала музыка. В открытом окне доходного дома патефон проигрывал запись певицы Ли Морс в сопровождении хора «Блюграсс Бойз»[32]. Ах, ее хрипловатый голос…

«Это все я, — думала Милочка Мэгги, — я сейчас здесь иду. С ним, в такой вечер! Мне не верится, что это я, — что это действительно происходит со мной. Я запомню это на всю свою жизнь».