Милое дитя

У нее были все основания полагать, что Брис смог бы удержаться в рамках честной драки с Рубеном и непременно вправил бы ему мозги. Но в том-то и дело, что каждая клетка ее напряженного тела говорила, что честной драки здесь не получится. Этого невозможно ждать от Эванса, который слаб, как напившаяся шавка, но в два раза подлее и бесчестнее. Он любым путем постарается причинить зло Брису, а она скорее вытерпит любое оскорбление, чем позволит этому случиться.

— Хватит! — выкрикнула Эллис, безуспешно стараясь оттолкнуть своего непрошенного защитника. — Пойдем!

Несколько долгих напряженных секунд Брис продолжал смотреть на своего противника. Тот с вызовом ожидал начала потасовки, но наконец не выдержал и отвел глаза, так и не решившись начать первым. Брис повернулся к девушке — теперь можно поговорить.

— Если хоть кто-нибудь посмотрит на тебя косо, я хочу слышать об этом, — сказал он ей.

То, каким тоном были сказаны эти слова, да и сами слова, что-то надломили в Эллис.

Теперь она уже сама разозлилась. Что они себе думают, кто она им такая? Один использует ее, как какую-то наживку, и постоянно цепляется, другой разговаривает с нею так, словно она его собственность. Ей до чертиков надоело такое к себе отношение, и она скорее умрет, чем позволит другому мужчине стать ее собственником.

Она резко вырвала руку у Бриса и, не оглядываясь, пошла, оставив его и Эванса. «Если уж им хочется поднимать суматоху, черт с ними», — подумала она, возвращаясь назад к бару со своим подносом.

Спустя несколько секунд Брис последовал за ней и попытался заговорить, но ей не хотелось иметь с ним ничего общего в эту минуту. Она в очередной раз ошиблась, думая, что он — Друг.

— Да что, черт возьми, с тобой происходит?! — спросил он, когда потерпели поражения несколько его попыток привлечь внимание девушки.

Она продолжала смотреть сквозь него, как если бы он вообще не существовал, и это его встревожило не на шутку.

Эллис спокойно смотрела, как Таг наполнил пивом четыре бокала и поставил их ей на поднос, а когда она понесла их, Брис снова оказался за ней и предпринял еще одну попытку заговорить с девушкой.

— Слушай, ты никогда раньше не боялась говорить то, что у тебя на уме. И не говори мне, что теперь ты просто боишься меня или стала стесняться.

Эллис остановилась у стола в центре комнаты, поставила на него бокалы, не замечая, что почти все посетители пивной давно не спускают с них глаз.

— Проклятье, Эллис, я думал, мы согласились быть друзьями, — произнес Брис так громко, что его можно было услышать через два столика и заглушая пластинку Пэтси Клайн, игравшую в музыкальном автомате. — Друзья разговаривают, и у них нет привычки вот так вот пожимать плечами. Друзья обычно играют честно.

— Я же тебе говорила, что у меня не было друзей. Так откуда же мне все это знать? — Эллис прошла мимо него, снова направляясь к бару. — И уж, конечно, я не знала, что, как только подружишься, сразу же становишься собственностью друга.

— Собственностью?!

Брис растерялся. Он очень хорошо знал житейскую мудрость; если на голову одеть мешок из-под картошки, то и тогда дорогу в лесу отыщешь скорее, чем логику в женских словах.

— Да, собственностью, — Эллис метнула в него разъяренный взгляд. — Как, если бы ты был собакой, коровой или чем-то таким.

Нет, мужчины, точно, бывают тупыми, как кирпичи. Это ей очень хорошо известно. У Эллис уже была заготовлена масса поучительных слов, как вдруг она заметила, что добрая половина посетителей таверны внимательно следит за их перебранкой. Девушка стремительно пошла к двери, ведущей в служебное помещение, и, зная, что Брис непременно последует за ней, уже там выпалила:

— Я говорю о том, что вы там делали с Рубеном Эвансом. Как будто я твоя личная собственность, — она уперлась руками в бока. — Я не желаю, слышишь, не-же-ла-ю, чтобы ты совал свой нос, если мне случится с кем-нибудь поцапаться! Я не хочу, чтобы ты вышагивал вокруг меня, раздувая гребень, словно петух вокруг своей курицы! Слышишь, ты! Люди уже начали думать, что мы спим с тобой, а вдобавок и ты ведешь себя так, будто я твоя собственность… Следующим этапом я знаю, что будет: ты начнешь на глазах у всех чмокать меня, чтобы показать им, что так оно и есть, или отшлепаешь!..

Брис остолбенел, пораженный… Она сказала кучу совершенно диких вещей! Как только она могла такое подумать?!

— Отшлепаю? Тебя? — Он все еще надеялся, что просто не правильно понял ее. — Тебя? Я? — Его голос уже срывался от волнения. — Да я в жизни не ударил ни одной женщины, даже собственной сестры. Никогда! Я не мог… Я не могу…

Внезапно Брис замолчал. Острая боль пронзила его сердце. Он посмотрел в лицо девушки, желая там найти объяснение ужасу, который испытывал. Мужчина принял боль, страх и гнев, обнаруженные в ее глазах, на себя и заключил их в своем сердце. И в следующее мгновенье Эллис прочла в его взгляде печаль и сожаление. Он прикоснулся ладонью к ее щеке, жалея, что не может спасти ее от того чувства, которое породила рука последнего прикасавшегося к ней мужчины.