Милорд

Даже если бы ему не нужно было на эту заправку, чтобы оставить наркотики, он бы все равно туда приехал. Потому что…

Мартин чувствует, как где-то глубоко в сознании бьется другое воспоминание. Картинка начала блекнуть.

Виктор сел в машину и протянул Лере кофе. Она смотрела на него со смесью ужаса и восхищения.

— Ты серьезно? Весь сверток в стаканчик влез?

— Скажем так, стакан был наполовину полон, — улыбнулся он, заводя мотор.

…

Кажется, это одно из недавних воспоминаний. Мартин смутно догадывался, о чем говорили Виктор с Лерой, кроме продажи наркотиков, и эта мысль вызывала тяжелую ледяную тошноту.

…

Следующее воспоминание — Виктор, стоя на стремянке, белит потолок на залитой солнечным светом кухне. Это воспоминание не горчит и не царапает.

Он просто реализует свое стремление к порядку и приводит жилье в человеческий вид.

«И давно он торгует дурью?.. С тех пор, как связался с теми людьми, что ее изготавливают? Просто прекрасно», — с горечью подумал Мартин.

…

Воспоминания скользят и теснятся. Он не может сосредоточиться ни на чем конкретном, не может дать себе ответов на те вопросы, которые его интересуют.

Вот новое — Мартин с отвращением отталкивает его от себя, но ему это удается не сразу. Он не видит и не пытается разглядеть лица девушки, с которой проводит время Виктор, только успевает заметить, что все происходит добровольно, и что сознание Виктора полнится чувствами, очень далекими от нежной и трепетной страсти, которые он испытывал с Ришей.

Мартин не знает человека, в которого превратился.

…

Над головой — небо, порванное звездным светом.

— Утонешь, дурак! — услышал он женский голос с берега.

Лера? Мартин уже научился узнавать ее.

Виктор перевернулся на спину, раскинул руки и хрипло рассмеялся прямо в раскинувшуюся над ним синеву.

Мартин чувствовал, что Виктор пьян. Он плыл куда-то прямо в одежде, а когда пиджак начал мешать, просто сбросил его и поплыл дальше. Скоро он перестал слышать Леру.

— Огоньки в темноте, что мне это напоминает! — выдохнул он.

Скоро силы начали оставлять его, но вместо того, чтобы повернуть к берегу, он заплывал все дальше.

— Ну что, спасешь меня? Нет? Как жаль. Я никогда не умру, Мартин. Это я никогда не умру! — выкрикнул Виктор в темноту.

Речная вода, пахнущая тиной и железом, заливала лицо. Он полностью расслабился и начал медленно опускаться на дно.

Как когда-то в детстве. Только это не чистое лесное озеро, а река в городской черте. Только это не добрый и доверчивый ребенок, мечтающий о Правильном мире, а…

Кто он?

Виктор открыл глаза. Ничего не было видно, ни дна, ни призраков кораблей, ни далекого звездного света.

Он легко выплыл на поверхность и, отплевываясь и фыркая, будто огромный белый пес, поплыл к берегу. Лера, сидящая прямо у воды, пила что-то из горла стеклянной бутылки. Залпом, не отрываясь. Судя по форме бутылки — крепкий алкоголь.

«А ты оказался для сестры еще худшим другом, чем я для тебя, не так ли?» — с горечью подумал Мартин.

…

— Как вы жили, когда я уехал?

— Паршиво. Эта… которая наша мать… совсем руки опустила. Сумасшедшая женщина, клянусь тебе. В холодильнике пусто. Ей деньги приходят, пособия на троих детей, она их в ящик стола складывает и иногда достает. А иногда нет. Ей есть как будто вообще не надо, пьет только, и то не всегда. Зато ты не поверишь, Вик, она каждый вечер нам с Оксаной сказки читала. Придет ночью, сядет на краю кровати и читает. Еще она постоянно стирала и гладила нам одежду и заплетала косички. Я маленькая была, думала, так и надо, маму любила. По тебе очень скучала, думала, только папа у нас плохой… А потом начала понимать, что тут что-то не так. Говорю: «Мама, мы есть хотим». А она: «Потерпи, доченька, скоро все образуется». Что образуется-то?!

Лера сидела за столом на еще не отремонтированной кухне. Виктор сидел на стуле, бросив на него чистое полотенце и держал в руках чашку с чаем. Мартин заметил, что чашка идеально чистая, и в ней лежит одноразовый чайный пакетик. Виктор явно брезговал здешней посудой и всем, что не находилось в индивидуальной упаковке.

— У тебя было достаточно поводов осознать, что эта женщина плохая мать. Кстати, где она? Писала мне такие трогательные письма и даже не вышла встретить, — усмехнулся он.

— У нее какой-то очередной роман, — с презрением отозвалась Лера. — Так вот, все в общем-то с денег началось. Я начала воровать их из ящика, покупала еду и одежду, себе и сестре.

— Какие у вас отношения?

— Оксана… похожа на мать, но не такая заторможенная. И очень глупая, какие с ней могут быть отношения? Одни капризы…

— И что потом?

— Потом я начала в магазинах воровать, потому что денег не хватало, а хотелось большего.

— Совесть не мучает? — улыбнулся Виктор, доставая из кармана блистер с таблетками.

— Лучше скажи, где ты в своей деревне так башкой ударился, что тебе Дмитрий с его отравой понадобился, — скривилась Лера, вытягивая сигарету из лежавшей на столе пачки.

Виктор брезгливо посмотрел, как она стряхивает пепел прямо на стол, но ничего не сказал.

— У меня тоже было не самое счастливое детство.

— А что твой друг, о котором ты писал?