Милорд (СИ)

Похоже, откровения моего шедевра произвели на друзей куда большее впечатление, нежели предполагалось. Хотя, такой результат ожидаем, при проведении экспериментального ритуала считай ничего не учтено, импровизация чистой воды.

Замыслил, называется, упростить себе задачу!.. Зашибись подвиг, справился! Показать собственноручно составленное комбо всем однопартийцам и хитрющему корреспонденту, разом?! На раз-два!!! Ведь плёвое же дело — увеличить радиус действия махинаций, которые язык не повернётся назвать ритуалом, захватив в увлекательное путешествие лишнего пассажира. Естественно… Внушить наглому юнцу нужные идеалы, для верности, и вперёд на баррикады! Какие получатся заголовки!..

Забытое, тайное и сокровенное… Заперев на страницах ежедневника фрагменты счастливых дней, возмутительную ложь и кошмары я был уверен, что владельца мутировавшего хоркрукса не должно накрыть. Но гипотеза не вывезла, проколбасило меня знатно, не хуже остальных.

Дьявол.

Таки где-то накосячили, нас затянуло внутрь дневника… и разделило. История стала прокручиваться от первого лица. Как это вообще получилось?! Впрочем, догадаюсь — накачались мы крепко, а общийгений, как известно, в разы продуктивнее работает на дурную голову.

Закрытые в артефакте эмоции и без того были сильны, а при таком просмотре подобны лавине. Возникшее у нас состояние приобрело схожесть с приступом дереализации… Обострившись в сотни раз нарушилось восприятие, окружающий мир стал нереальным и отдалённым. Перепутались отрывки «уже виденного» или «никогда не виденного».

Но я не поменял бы сделанного, появись возможность, неет… Хотя изначально план и включал в себя только Альбуса, содержимое артефакта и обширный инфаркт вышеупомянутого, результат неплох.

— Наречённая. — спустя десять минут молчания тупо киваю в пустоту, исподтишка зыркая на серые лица.

Впечатлительные, хех-хе, я наверняка выгляжу не лучше.

Мне нравилась моя жена, её хотелось защищать. Хрупкая, миниатюрная блондинка, она создавала уют и праздник везде, где появлялась.

Этот тип женщин ассоциируется с плетёным креслом в беседке, домашними пирогами, свиданиями в книжных кафе, заканчивающимися полуночными гуляниями. Прогулками по жилым скверам и заброшенным паркам, хм. Пикники у речки, в самых камышах, тоже наша забава… Чудачка развлекалась, на цыпочках крадясь по мелководью, всё стремилась поймать малька сачком для бабочек… И было плевать на неуместный смех и неловкость во всём, на мнение посторонних. Я не считал зазорным появиться с неуклюжей феей на голливудском банкете или спонсорском приёме в Нью-Дели. Потакал любым капризам и не мог вынести слёз.

Наверное, это и есть любовь.

Оттого в крестраж были впаяны несколько наших встреч, первое свидание и годовщина. Последняя стала концевой записью, плавно переходящей в трагедию, увиденную когда-то в третьесортном фильме.

Впрочем, посредством моей редакции триллеру в пору собирать многомиллионную кассу…

* * *

Зелёная лужайка у невзрачно-серого приюта смотрится свежо. Летнее небо цвета голубого опала дарит умиротворение, солнце тает жжёным сахаром на горизонте и ни намёка на облака.

Скрывшиеся в тени раскидистого дуба, в хаотичном вальсе кружатся юноша и девушка. Он статен, в видавшей виды военной форме. Она в новеньком белом сарафане, с украшенной розами пышной пшеничной копной. На безымянных оттенками весны переливается медь, отражаясь от двух ободков, ребячески скученных из тонкой проволоки.

Сердце — птица, в воздухе предвкушение чуда.

Идиллию рушит раздирающий пространство рёв сирены. Успевший добежать к подозвавшей его пожилой женщине парень оборачивается назад… изящные черты исказил ужас, в синих глазах отчаяние, пульсация крови набатом.

Вслух невысказанный приговор.

Бомба разрывается быстро, железной пылью и адским огнём, за считанные секунды уничтожая чужойсмысл. Острый осколок рассекает бровь, щёки опалят дыхание пламени, молодой человек спешит на пределе возможностей… Он знает, что уже поздно, он знает что опоздал, он знает… что останется невредим.

Самопроизвольная невидимая преграда не подпустит к очагу угрозы ещё, как минимум, минуту. Его сила бесполезна, она защитилане того… он слаб, ничтожен. Чертовски больно.

От крика дерёт глотку, колени подгибаются, и парень падает, впиваясь ногтями в кадящую грязь. Не замечая картечи в плече и подпалин на одежде, подползает по раскалённой земле к оплавленной фигуре.

Плевать на бьющие градом снаряды. Ему ведь снится. Сон?..

Не осталось ни цветов, ни колечка… под дрожащими кистями плоть возвращает форму, только душу в ладоши не поймать. Внутри битое стекло, потеря бьёт осознанием одиночества, спазм мешает впустить кислород в лёгкие. Солдат глядит на исчезающие в дали истребители, он чувствует рваную рану. Можно выследить их, пытать до помешательства, но проще не будет. Себя не простить, а в нагрудном кармане теплится дорогая чёрная книжка, гравировка на заказ.

Её последний подарок.