Милосердие

Агнеш, как она и решила заранее, стремилась всеобщее внимание и восторг, который она вызывала в людях, воспринимать как можно сдержаннее. Депутату она отвечала с таким серьезным и вдумчивым видом, словно справлялась о здоровье больного; епископу, насколько это позволяла ее натура, старалась улыбаться с детской почтительностью; от секретаря укрылась за спиной жениха; меж шеренгами зрителей шла, опустив взгляд на шлейф невестина платья, и лишь подрагивание ресниц да упругость походки выдавали распирающую ее радость. «Что за опасная, почти отвратительная вещь красота, — одергивала она себя, пока совершающий обряд священник, встав к алтарю и вздергивая то мантию, то брови, то голос, блуждал в лабиринте приличествующих случаю нескончаемых рассуждений, к чему окружавшие алтарь люди, знавшие своего пастыря, заранее приготовились, встав поудобнее и время от времени переминаясь с ноги на ногу. — Тот, в ком однажды подымет голову мысль: «Я красив», уже не следит за остальным миром — он раб впечатления, которое производит на других, он только ему внимает в противоестественном восторге или, если впечатление слабо, в горе». И чтобы отвлечься от обращенного на нее восхищенно-любопытного внимания, она попыталась внимать речам преподобного, витиеватым его рассуждениям, исходящим из Послания к коринфянам, потом, убедившись, что следить за ходом его мыслей нет никакой возможности, стала разглядывать двух стоящих обок мужчин подружек: длинную Юлишку Петеш, на которой платье сидело так, словно метлу взяли и завернули в большой кусок тюля (и которую пригласили подружкой для того только, чтобы родня не говорила потом, что в процессии нет ни одной девушки из простых), и пятнадцатилетнюю сестренку жениха, которая ходила в гимназию вместе с дочерью преподобного, живые глаза ее бегали туда-сюда, а когда встречались с глазами Агнеш, на полных, как вишни, губах ее закипал смех. Сколько же настрадалась бедная Юлишка из-за своей фигуры и огненно-красного родимого пятна на шее, которое даже сейчас не смогли закрыть полностью; а как, должно быть, смутилась и захмелела бы эта девчонка, если бы вдруг заметила, какое телесное изменение вызывает у стоящего рядом с ней мальчика-гимназиста — а тем более у взрослых парней — описанная в стольких романах женская красота! Собственно, что это такое — красота? Равновесие гормонов? Или некая условность? Например, этрускам (Агнеш читала об этом в период своего увлечения историей искусств) нравились такие женщины, как тетя Юлишка. Прав преподобный отец: красота преходяща («У Бёжике она уже прошла, — думала она весело настроенной половиной своего мозга, — о преподобном отце уж и говорить нечего»), а духовные ценности, благодарность больных — это останется. Но когда на выходе из церкви, во время поздравлений и поцелуев в притворе, дружка шепнул ей (обратно Бёжике шла уже об руку с мужем, а Агнеш — с ветеринаром): «Может, и нам последовать их примеру?», а она со смехом ответила: «А что? Чем мы с вами не пара?», она думала о том, что вон та бабуся у выхода, глядящая ей в рот, наверное, много бы отдала, лишь бы знать, что она так игриво и непосредственно сказала дружке.