Милосердия двери. Автобиографический роман узника ГУЛАГа

Настал момент мне выяснить свои отношения с полковником, Родиной, которая требует прыгать от тех, кто никогда не прыгал, и посылает в тыл врага заведомо к этому не подготовленных, а значит, на верную гибель. В подобных трудных моментах я полностью отдаюсь импульсу, я знаю, что надо действовать, а как? Подсказывает что-то внутри, подсознательно и чаще всего верно. Я подхожу к полковнику и спрашиваю его:

– Товарищ полковник, а как я буду прыгать: солдатом или старшиной?

– Как – старшиной?

– Так, старшиной. Я старшина, и вы это должны знать, потому что, демобилизовавшись по болезни из армии, я в ваш военкомат сдал все документы, по которым ясно видно, что я – старшина.

Полковник опешил. Я вышел, подсел к Коленьке и шепотом рассказал ему все. Он поднял брови и покачал головой. Сидим и ждем, ждем и ждем. Наконец меня вызвали к полковнику.

– Распишитесь.

Читаю: «Арцыбушев А. П. находится под следствием военной прокуратуры г. Москвы без права выезда». Я расписался.

– Дайте мне на руки этот документ.

– Зачем он вам?

– Я же не могу в военное время быть совсем без всяких документов, паспорт у вас, воинский билет тоже у вас, меня ж первый патруль заберет!

– Да! Хорошо, подождите там.

Наконец мне вынесли бумажку, подобную той, которую я подписал в кабинете. Мы вышли на улицу. Мама подала мысль – лучше старшиной. Я ее воплотил в реальность и попал под следствие военной прокуратуры, да чуть не посадили. Требовать комиссии в тот момент было бессмысленно, интуиция подсказала только этот вариант, значит, так было надо, другого пути не было. «Белый билет» мне выдали в Серпуховском военкомате официально, я его не подделывал, не купил. Врачебное заключение тоже, его может подтвердить любая медкомиссия. «Глазное дно мертво» – так сказал профессор. Прокуратура не в силах найти какого бы то ни было незаконного действия с моей стороны. Серпуховский военком сам прохлопал ушами, не раскрыв мой билет, бросив его в угол комнаты. С него пусть и спрашивают. Мое дело маленькое, мне дали – я взял, считая это законным документом, а когда выяснилось, что я должен был прыгать как солдат, то я, естественно, заявил о себе, что я старшина. Если бы я чувствовал свою вину, то я бы молчал и прыгал солдатом. Логично?

– Вполне, – сказал Коленька, – вполне.

Да, а жить-то как? Я под следствием, безработный и бездокументный. С этой «грамотой» меня никто не возьмет на работу. Карточек нет – нет и хлеба. Очень скоро Коленьку призвали в армию. Он был определен в штаб армии Конева, переводчиком в разведотдел. Вскоре я получил повестку явиться в прокуратуру. Началось следствие. Меня там встретили первоначально как матерого дезертира. Следователь пытался, ничего не выяснив, брать меня «на абордаж»: орать, грозить, стучать кулаками, но не бить. «Сознавайся!!!» Я очень четко, очень внятно рассказал ему подробнейшим образом, как мне выдали «белый билет»: «Криминала с моей стороны никакого не было, сознаваться мне не в чем, вы сами в этом сможете убедиться, наведя справки». Далее я заявил следователю, что я живой человек и хочу есть, а есть мне нечего, так как с этой филькиной грамотой я не могу устроиться на работу, что он пропустил мимо ушей. Он отпустил меня и сказал, что вызовет. Мама болеет и еще не в силах работать, висит фактически на пайке тети Оли и Аннушки, я питаюсь водой и иногда чаем у знакомых, отнимая у них часть их пайка. Положение безвыходное. Следствие идет очень медленно, не торопятся. Им некуда спешить. Иду я по двору своего дома – навстречу управдом, знакомый мне Травкин.

– Слушай, Миша, вам не нужен слесарь, водопроводчик, электрик, дворник, кто угодно?

– Мне нет, а вот КСК № 6 очень нужны электромонтеры.

– А где это?

– Метро «Красносельская», за ним – в переулок.

Окрыленный, я помчался туда. Травкин мне сказал фамилию начальника. Я прямым ходом к нему:

– Привет!

– Привет.

– Вам не нужен электромонтер?

– О как нужен! – показав рукой на горло, сказал Усачев. – Во как! Какой у тебя разряд?

– Шестой, – не задумываясь, ответил я.

– Иди оформляйся! Аня, Аня, – крикнул он секретарше, – оформи срочно!

Анечка, молоденькая Анечка, скроив глазки, подала мне анкету.

– Садитесь вон там и заполняйте.

Фамилия, и., о., так, так, так. Паспорт серия… номер… Глядя в потолок, я четко все написал, как говорится, «от фонаря». Заполнив анкету, подойдя к Анечке, я состроил ей очаровательные глазки и в ответ получил не менее очаровательную улыбку. Пока она пробегала глазками мою дивную анкету, я, присев рядом на стул, нечаянно, очень дружески, положил ей руку на коленку. Коленка осталась на месте, рука тоже. Анечка заправила в машинку лист бумаги и затарахтела на клавишах приказ о моем приеме на работу в КСК № 6 «Метростроя» на должность электромонтера шестого разряда с окладом в 120 руб. Таким образом Анечка Евраскина спасла меня от голодной смерти.