Милость крестной феи

Сам же Одерик каждый день отправлялся глубоко в лес, надеясь найти какие-то следы дочери, расспрашивал соседей – в общем, делал все то, что полагается делать при обычной пропаже людей, безо всякого фейского морока.

О беде в Терновом Шипе ему сказали почти сразу после того, как усадьба сгорела дотла, но в глубине души Одерик затаил обиду на госпожу Кларизу и оттого поначалу пропустил мимо ушей эту новость. Ему претила мысль, будто судьба его семьи может оказаться связанной с теми, кто так высокомерно отнесся к просьбам о помощи. Но на третий или четвертый день после пропажи Эли его словно кольнула мысль о пожаре, произошедшем почти сразу же после роковой ночи – случайность ли? – и он, повинуясь безотчетному чутью, повернул коня в сторону Тернового Шипа.

Слуга, который был с ним, начал тут же рассказывать обо всем, что слышал о сгоревшей усадьбе: о том, что хозяйка накануне отослала всех слуг, что ее нашли мертвой среди обгоревших бревен в бывшей гостиной, а ее воспитанник пропал бесследно – тела так и не обнаружили… Внезапно слова эти странным образом взволновали Одерика – бывает так, что какой-то мысли следует быть озвученной, чтобы произвести нужное впечатление. «Бесследно, бесследно…» – повторял про себя отец Эли, и перед глазами у него стоял старый яблоневый сад, истоптанный десятками звериных лап и копыт, но без единого отпечатка человеческой ноги.

Однако пепелище не дало ему тех ответов, на которые он в глубине души рассчитывал. Соседи Тернового Шипа торопливо растащили в стороны горелые бревна, когда искали погибших, а затем похоронили Кларизу рядом с могилами прежних владельцев усадьбы – не столько из добрых побуждений, сколько опасаясь, что душа, не упокоившись после столь страшных событий, может повадиться к ним, обидевшись на непочтительное отношение. Лишившиеся места слуги и бродяги шустро растащили то, что уцелело в пожаре и показалось им мало-мальски ценным. Наследников у Кларизы, кроме пропавшего воспитанника, по всей видимости, не имелось, и теперь поместью предстояло зарастать дикими травами да лесом. На обгоревших черных бревнах каркали вороны, ветер носил хлопья пепла.

Одерик, сам не зная, что ищет в этом зловещем месте, спешился и медленно пошел вдоль обугленных остовов стен. Слуга с суеверным любопытным страхом таращился на пожарище, чтобы все как следует запомнить и пересказать остальной челяди за кружкой пива.

И стоило только безмерно уставшему Одерику подумать, что все это пустая трата времени, как он услышал топот копыт, и к усадьбе выехала целая процессия нарядно одетых господ, которых никто не ожидал бы увидеть в Лесном Краю. Чужестранцы, да еще из благородных – это было понятно сразу по их породистым, смелым лицам; по великолепным лошадям в роскошной сбруе; по оружию; по их манере общения между собой.

Завидев Одерика, они со сдержанной любезностью поприветствовали его, и их предводитель – статный высокий мужчина средних лет, волосы которого уже посеребрила седина, – взволнованно спросил, верно ли они понимают, что здесь раньше располагалась усадьба Терновый Шип.

– Именно так, – подтвердил Одерик, несколько опешив: не каждый день встречаешь среди леса королевских придворных или кого-то вроде них!

Тогда благородный господин спешился и назвался Эршеффалем, не прибавив к этому никаких званий или титулов, – но Одерик тут же решил, что это не иначе как граф или даже герцог.

– Здесь ли проживала дама, называющая себя Кларизой, и ее юный воспитанник, Ашвин? – спросил сударь Эршеффаль, с тревогой глядя на пожарище.

– Да, я имел честь их знать, но не слишком близко, – осторожно ответил Одерик и вкратце рассказал все, что знал о пожаре, гибели дамы и исчезновении юноши.

Не будет преувеличением сказать, что услышанное поразило господина Эршеффаля.

– Как? Юный Ашвин пропал?! – вскричал он побледнев, и проницательный Одерик понял, что богато одетый дворянин, как бы значительно он ни выглядел, беспокоится о скромном сироте из Тернового Шипа больше, чем о самом себе.

Увы, ничего утешительного поведать господину Эршеффалю Одерик не мог – он еще раз повторил все, что знал, затем на всякий случай подозвал слугу-сплетника и заставил пересказать, что тот слышал от других болтунов.

Господин Эршеффаль теперь был убит горем не меньше, чем сам Одерик. Он точно так же пристально смотрел на пепелище, словно оно могло дать ему ответ, что же здесь произошло, – и, надо сказать, преуспел в этом деле куда больше. Укрепляясь в каком-то подозрении, он становился все мрачнее и суровее и затем спросил:

– Не случилось ли здесь поджога или же иного преступления?

С ответом на этот вопрос Одерик затруднился, а слуга-сплетник заметил, что тело покойной госпожи Кларизы сильно обгорело, так что никто не смог бы сказать, от чего она умерла, – да и кому бы захотелось присматриваться…