Милость крестной феи (СИ)

— Я никогда еще не воровала, — ответила она. — И уже говорила тебе, что мои родители — честные люди, а не какие-то лесные злодеи, учившие меня своему ремеслу с детства. Но, наверное, ничего иного нам не остается. Нельзя путешествовать без еды. И без ножа. Большой город слишком далеко!..

Смутился и Ашвин — он ведь тоже ничего не понимал в воровском деле, и в том, чтобы подталкивать Эли к преступлению, совершить которое ему самому не достало бы ловкости, определенно ощущалось нечто постыдное. Но она, казалось, не держала на юношу обиды — лишь огорчалась, что ради доброй цели приходится поступать нечестно, и путаница эта нарушала ее ясную и простую картину мира.

…Еще до наступления полуночи она вернулась, принеся с собой целый узел добычи из деревенских погребов, нож, веревку и еще кое-что из вещей, полезных в путешествии. Как и говорил Ашвин, ни один деревенский пес не подал голос, пока Эли шныряла по дворам и кладовым.

Затем Ашвин узнал, что Эли умеет охотиться, и поначалу это его удивляло: как в одном человеке может уживаться безмерная любовь к животным и способность ловко освежевать зайца. Но Эли, выслушав его неловкие вопросы, лишь недоуменно улыбнулась и сказала:

— Но в лесу всегда кто-то охотится на кого-то! Иначе быть не может! Я же делаю это не для забавы, а для того, чтобы мы могли выжить — так поступают все обитатели леса. Да и в домах кошки охотятся на мышей — и я иной раз спасала мышек от их когтей, но знаю, что так уж устроена жизнь, и кошка вовсе не злодейка, как не злодеи волки и лисы…

На вопросы о своей семье Эли не отвечала и сердилась, если вопросы Ашвина казались ей слишком настойчивыми. Но в долгой дороге не обойтись без разговоров, а любопытство юноши становилось все сильнее.

— Отчего ты помогаешь мне?

— Оттого, что так было решено за меня.

— Духами леса?

— Нет, что ты! Они справедливы и не играют с судьбами людей. Это все капризы фей.

— Ты видела настоящую фею?

— Однажды, но хотела бы никогда ее не встречать.

— И что же она хотела от тебя?

— Она хотела, чтобы я приняла ее подарок — но я не так глупа, чтоб доверять фее!

— Какой она была? Прекрасной и волшебной?..

— Пожалуй.

— Ну расскажи еще что-нибудь про нее! Я бы, наверное, все отдал, чтобы прикоснуться хотя бы к краешку чего-то волшебного!..

— Быть может, волшебное давно уж прикоснулось краешком к твоей судьбе, Ашвин. И именно потому ты был так несчастен! — строго и серьезно ответила как-то Эли, но в большинстве случаев она упрямо смолкала, стоило только Ашвину заговорить о фее и ее подарках.

Нрав девушки порой казался ему уж слишком переменчивым: она то была безмерно добра к нему и стремилась помочь во всем, ловила его взгляд и счастливо улыбалась, стоило только позвать ее по имени; то хмурилась, как будто Ашвин ее чем-то обидел, и смолкала, угрюмо косясь на него. И ладно бы при этом он понимал, в чем его ошибка! Иной раз ему не приходилось сказать и слова — а Эли уже мрачнела и замыкалась в себе, хоть до этого весело смеялась и подзывала птиц свистом. Но стоило ему только спросить — не в тягость ли он ей, не сожалеет ли она, что вызвалась помочь — и вновь лицо ее становилось добрым и приветливым, а взгляд — чуть виноватым и испуганным. «Ох, прости меня, Ашвин! — восклицала она. — Дело вовсе не в тебе! Это все злые проделки феи…» — казалось, ее сознание разрывается от противоречивых чувств и мыслей, которые ей приходилось изо всех сил скрывать от спутника.

Он же, напротив, думал лишь об одном — что ничего волнительнее и прекраснее с ним не случалось.

Так они шли по старым заброшенным дорогам, которые давно уж превратились в звериные тропы — и Эли всегда знала, куда они ведут: «Скоро мы выйдем к ручью!» — говорила она — и, вправду, впереди был ручей; «Придется сделать крюк, чтобы обойти топь!» — на пути тут же возникало болото; «Ох и закусают нас комары в этой низине!» — и им вскоре приходилось нырнуть в сырую тихую лощину, поросшую сочным папоротником, который и впрямь кишел комарами.

— Откуда ты все это знаешь? Ты бывала здесь раньше? — допытывался Ашвин.

— Нет, я никогда не уходила так далеко от дома, — отвечала Эли, вздыхая. — Но мне подсказывает чутье. Ты сказал, что желаешь попасть в столицу — и я вижу нашу дорогу так ясно, как будто мне кто-то ее много раз показывал во сне. Ноги сами ведут меня, быть может, я и захотела бы свернуть в сторону — да не смогу!

Можно было бы усомниться в ее словах, но она столько раз безошибочно выводила их из чащи к броду или к заброшенному мосту, что тут уж впору было поверить и в помощь лесных духов, и в тайные проказы фей. Впрочем, как уже говорилось, Ашвин сразу и безоговорочно доверился Эли, и огорчало его лишь то, что она ему, по всей видимости, доверять не желала.

На исходе четвертого дня путешествия — хотя юноше казалось, что они идут рука об руку целую вечность, — им пришлось укрыться в крохотной пещере под корнями старого замшелого дерева от бушующей грозы: деревья стонали и скрипели, гром сотрясал землю, потоки воды с тревожным гулом несли сломанные ветви и листву по переполнившимся оврагам.