Читаем Милые мальчики полностью

Ломай, ломай. Взрывай и выкидывай. Ветер идет за нами. Тех, кто все понял, ничем не удержать. Им не удержаться. Ручки коротки. Эх, или слишком длинны. Дотянись до луны! Но какой тебе от этого толк? Умри в свете темноты!

«Что я тебе сделал???» – Да что ты за размазня!? Сахарный мальчик, сахарный Иисус. Сколько эмоций! А чресла-то выше! И сердцевина пуста. Сруби дерево! Он срубал смоковницу. Кажется. А ты срубал, красавчик? Мать просрал красавчик Хемингуэя. О да. Всем такое нравится. Музыка – это леса. Нет… Не знаю. Наверно, те, от которых загорелся Нотр Дам. Смешно… Скучно.

Свободный полет. Свободное падение. Все так боятся, как будто там есть дно. Дна нет. Спите, люди, спите, думающие о жизни. А жизнь вас проведет! Ничего не останется. Мне нравится смотреть на текущее железо.

Как же спокойно. Барабаны бьют. Они призывают меня к себе. Смотреть в его глаза. А если они блеснут? Я не выдержу.

Интересно, он знает, что петь не умеет? Музыку лучше пишет. Пиши, пиши, не лезь в слова! Вообще в слова лучше не лезть – утонешь. Вот глаз молчит, но говорит больше, чем любой человек скажет. Пальцы в масле… Краски. Люблю синий.

Прогибается пол. Больше ни одного зверя в клетке. Мир свихнулся. Ура. Скучно. Скуууушна. Так постель прогибается, когда он двигает своим членом. Грязно. О да, очень грязно. Да какая чистота, когда в мире есть яичница?

Ну что, крикнуть, что ли? Упасть? А если упасть, то насколько мягко? Думайте о своих коленях, дети! В старости пожалеете. Нет, мне это чертовски нравится. Я разговариваю наравне. Сила приходит либо в целостности, либо в пепле. Птица феникс взмахнет крыльями и выжжет все. Попробуй истреби!

И снова глаз, посреди всего. Что с тобой делать? Смотри на меня. Смотри мне в глаза, когда я говорю с тобой! Только я пойму твой лаковый блеск, моя прелесть. Ты видишь меня? Ты знаешь, что осталось от меня? Но ты ничего не сможешь сделать. И раньше тоже. Ничего. Я сильнее. Потому что ты всего лишь стена. Всего лишь стеночка. Руки бы оторвать рисовальщику!

***

Шепот. Шелест. Шорох. Шум. Шторм. Шуршанье. Шипение. Шшшш… Сквозь тишину это словно разбивающиеся капли в глубокой пещере. Такие громкие отголоски. Эта химия приводит к сдвигам. Словно холодное лезвие облизывает твою шею. И каждый стук пульса похож на сдвиг. Слом. Надрыв. Темнота вокруг. Так пусто. Давайте станцуем чечетку на бархатном асфальте. Давайте сыграем в рулетку на остановке трамвая. И пусть его рога продырявят тебе зад! И в черной бездонной дыре увидь знак. Молот бьет по тебе. Расплющит и обласкает потоками ответов. Смех. Кричащий смех. Старушка, улыбнись. Покажи свои черные зубы, жизнь. Я расцелую тебя, красавица! О, это чужой там, за пеленой облаков. Убей меня или спаси. Что можно? Вот ты такое большое, а толку от тебя!?.. Нуль, пацанчик. Ты устарел… Крики, слова, слова, слова.

Я устала…

Остановимся на шепоте, так и быть…

Деревья, улица, одинокая машина. И тишина. И ветер даже чист. Легко. Продышаться бы. Уснуть. Я люблю спать. Во сне ничего нет. Ничего. Я скажу тебе пару слов, если не возражаешь. Я мыслю туманно, потому что я не в адеквате. Но сейчас, пока никого нет, ты можешь увидеть, что я не так плоха. Да, не так. Я почти жемчужинка. Да… Смех, да и только. Вот если бы все это закончилось, сейчас, здесь, на этой улице. Я бы показала, что умею. Я ведь правда кое-что могу. Иногда. Не всегда. Но согласись: не очень-то по-доброму тянуть такую мутилягу так долго… Правда, я думаю, что ты мог бы со мной согласиться. Если бы мог. Да… Хм. Вот я много чувствую. Я чувствую иногда, какая я хорошая. Так и хочется по головке себя иногда погладить. Но кто это видит? Вот правда, смех. Знаешь, какая я чистая? Мне порой хочется обнять весь мир. Да, да, весь мир. Может, тебя одного даже. И плакать. Просто плакать, рыдать. Радоваться. Ведь есть такие хорошие вещи. Безумно прекрасные. Они светятся. Даже слепят. Если бы ты понял…

Глазам что-то тяжело. Фух… Ночь. Как она свежа. Но холодно, черт. Бесконечная ночь, да. И не выйти. Не уползти. Когда нет крыльев, так сложно сбежать, так сложно подняться. Тяжело верить и разочаровываться. Это словно лишиться скелета. Да… Слова.

А в этом дворе месяц повесился на ветке… Юмора у меня не отнять. Вот в этом я сильна. Красавица. Сковородку бы мне в руки! Вот такая я. В чьей постели мой принц? Может, коня недалеко оставил? Утащу его.

Как тихо. Как хорошо… И плакать почти хочется. А нет. Подотрусь березовым листочком и пойду дальше…

То, что долго болит, когда-то точно умрет. Так что наслаждаться нужно, пока оно живо. Я уверена в этом. Его ведь не будет больше. Ходи потом калекой до конца жизни. Все дело случая. Ну, либо смотри под ноги. Какая каша. Ща блевану…

Я улыбаюсь. Моя обворожительная улыбка. Детская. Да, да. Она и умерла. Сладкий. Сладкий, как мед. До тошноты. Вот меня и вырвало.

***

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Волкодав
Волкодав

Он последний в роду Серого Пса. У него нет имени, только прозвище – Волкодав. У него нет будущего – только месть, к которой он шёл одиннадцать лет. Его род истреблён, в его доме давно поселились чужие. Он спел Песню Смерти, ведь дальше незачем жить. Но солнце почему-то продолжает светить, и зеленеет лес, и несёт воды река, и чьи-то руки тянутся вслед, и шепчут слабые голоса: «Не бросай нас, Волкодав»… Роман о Волкодаве, последнем воине из рода Серого Пса, впервые напечатанный в 1995 году и завоевавший любовь миллионов читателей, – бесспорно, одна из лучших приключенческих книг в современной российской литературе. Вслед за первой книгой были опубликованы «Волкодав. Право на поединок», «Волкодав. Истовик-камень» и дилогия «Звёздный меч», состоящая из романов «Знамение пути» и «Самоцветные горы». Продолжением «Истовика-камня» стал новый роман М. Семёновой – «Волкодав. Мир по дороге». По мотивам романов М. Семёновой о легендарном герое сняты фильм «Волкодав из рода Серых Псов» и телесериал «Молодой Волкодав», а также создано несколько компьютерных игр. Герои Семёновой давно обрели самостоятельную жизнь в произведениях других авторов, объединённых в особую вселенную – «Мир Волкодава».

Анатолий Петрович Шаров , Елена Вильоржевна Галенко , Мария Васильевна Семенова , Мария Васильевна Семёнова , Мария Семенова

Фантастика / Детективы / Проза / Славянское фэнтези / Фэнтези / Современная проза
Судьба. Книга 1
Судьба. Книга 1

Роман «Судьба» Хидыра Дерьяева — популярнейшее произведение туркменской советской литературы. Писатель замыслил широкое эпическое полотно из жизни своего народа, которое должно вобрать в себя множество эпизодов, событий, людских судеб, сложных, трагических, противоречивых, и показать путь трудящихся в революцию. Предлагаемая вниманию читателей книга — лишь зачин, начало будущей эпопеи, но тем не менее это цельное и законченное произведение. Это — первая встреча автора с русским читателем, хотя и Хидыр Дерьяев — старейший туркменский писатель, а книга его — первый роман в туркменской реалистической прозе. «Судьба» — взволнованный рассказ о давних событиях, о дореволюционном ауле, о людях, населяющих его, разных, не похожих друг на друга. Рассказы о судьбах героев романа вырастают в сложное, многоплановое повествование о судьбе целого народа.

Хидыр Дерьяев

Проза / Роман, повесть / Советская классическая проза / Роман