Милые семейные разборки

— Ну что ж, — я поднялась. — Тогда у меня все.

Но в дверях обернулась и решила спросить напрямик, хотя чувствовала себя при этом неловко. Но надо было расставить точки над i.

— Скажите, Юсеф, это верно, что говорят про вас и Регину Юматову?

— Женщину нужно утешать, — без смущения ответил Юсеф. — Особенно тогда, когда ей неоткуда больше ждать утешения. Наши с Региной отношения не были особенно серьезными. Скорее, как поется в песне, «встретились два одиночества». Вот и все.

* * *

Медленно прогуливаясь по скверу, я размышляла о том, что, несмотря на обильную информацию, полученную мной с того времени, как я включилась в расследование, я до сих пор ни на шаг не продвинулась к разгадке убийства Генриха Штайнера. В чем же причина пробуксовки?

Казалось бы, имеющихся в наличии фактов более чем достаточно. Они тесно переплетены друг с другом и образуют довольно запутанный клубок. Змеиный супчик, как сказал бы один мой давний знакомый.

Меня не покидало ощущение, что я что-то упустила.

И это «что-то» вовсе не имело отношения к фактам. Это было нечто другое.

Что именно? Ну, давай, Женя, напряги мозги или, наоборот, расслабься, чтобы ответ пришел сам собой, как это не раз у тебя получалось.

Вышагивая по усыпанной мелким щебнем дорожке, я смотрела на играющих детей. Вот девочка строит из песка куличики. Вот мальчик подбегает к ней и весело рушит постройку, возведенную с таким трудом. Вот девочка открывает рот, собираясь заплакать. Мальчик же, отбежав на безопасное расстояние, корчит рожу.

Стоп! Вот оно, вот! Совсем близко, рядышком! Только руку протянуть!

Ну же, карапуз, обожди еще секунду! Останься в таком виде — с высунутым языком, руками, оттягивающими мочки ушей, и выпученными глазами.

Все, готово!

Я остановилась как громом пораженная. Черт возьми, как же это я раньше не догадалась!

Но потрясающее открытие, которое я только что сделала, было настолько невероятным, настолько чудовищным, что я решила еще раз все обдумать и только после этого предпринимать какие-либо действия.

Сидя в сквере на лавочке, я смолила одну сигарету за другой, пока не пришла к выводу, что теперь-то все концы сходятся.

Оставалось уточнить некоторые детали. Быстро прикинув, кто мог бы мне в этом помочь, я решила рискнуть и ринуться вслепую.

Я не знала, ждет меня удача или облом, но решила, что этот способ будет самым безопасным. Причем — для всех. Потому что пойди я сейчас к Людвигу — еще неизвестно, чем бы все закончилось.

Поэтому я направилась к себе домой и, распахнув шкаф, долго выбирала прикид для своего визита. Я должна была выглядеть соответствующим образом и не хотела попасть впросак. Хорошо еще, что на дворе лето, а не сентябрь, иначе пришлось бы все долго объяснять.

— Внимание жителям области! Особая информация Гидрометцентра, — донесся до меня из кухни голос диктора радио. — Сегодня во второй половине дня ожидается штормовой ветер скоростью двадцать семь метров в секунду. Рекомендуется не покидать дом. В случае экстренных ситуаций звоните по телефону, который мы укажем после рекламной паузы…

«Вот и дождались, — подумала я, примеряя дурацкую шляпку. — Если на этот раз опять не обманывают. Что ж, попробуем управиться до вечера».

* * *

Школа, в которой обучалась Джуля, считалась в нашем городе образцовой.

Сначала это была обычная десятилетка, потом, когда появилась возможность, стали потихоньку вводить лицейские классы и, наконец, поднявшейся школе удалось урвать крупный грант у Сороса, и теперь она являлась элитным заведением, в котором проходили обучение дети весьма обеспеченных жителей нашего города.

Поднимаясь по мраморной лестнице, я не могла не сдержать улыбку — ведь совсем недавно я выдавала себя за преподавательницу этикета именно этой школы. А ну как мне сейчас остановить вон того типа в очках с географической картой и классным журналом под мышкой и поприветствовать его: «Хелло, коллега!»

Кабинет директора напоминал офис какого-нибудь банка средней руки: неизбежный евроремонт (подобные помещения, где бы они ни находились, похожи как две капли воды), компьютер, почти удобная мебель для посетителей и кресло на колесиках для хозяйки кабинета.

Передо мной восседала седовласая матрона лет семидесяти. В своем величии она казалась неприступной, как Джомолунгма для начинающих альпинистов.

— Слушаю вас, — милостиво кивнула она мне. — Вы по поводу абитуриента?

Я сообразила, что в этой школе, на манер университета, так называют первоклашек.

— Да-да, — быстро произнесла я. — Видите ли, мой сын…

— Сколько лет? — пододвинула она к себе стопку чистой бумаги.

— Одиннадцать. Понимаете, я недавно приехала сюда, и хотелось бы пристроить мальчика в хорошие руки, — затараторила я. — Муж работает в Америке, и первую ступень сын заканчивал в Нью-Йорке…

Левая бровь директрисы взметнулась. Она отложила бумагу и посмотрела на меня с интересом. Первый шаг на нужном пути был сделан.