Милый друг Натаниэл П.

Ресторан, в котором они встречались с Аурит, открылся недавно. Аурит выбрала его сама. Но идея родилась у Нейта. Он хотел, чтобы женщины узнали друг друга лучше. Хотя Аурит и действовала на нервы тысячью разных способов, он всегда считал ее одной из самых умных и интересных из всех знакомых женщин. На протяжении нескольких лет Нейт сравнивал с ней тех, с кем встречался, на предмет, так сказать, разговорного жанра. До Ханны такое сравнение получалось не в пользу женщин, с которыми он спал.

В ожидании Аурит Нейт успел просмотреть меню и с раздражением отметил, что цены в заведении выше, чем хотелось бы.

В последнее время он тратил слишком много, мало-помалу поднимая стандарт жизненного уровня, как будто в расчете на то, что полученный за книгу аванс никогда не иссякнет. А ведь совсем недавно ему напомнили, что работа журналиста-фрилансера непредсказуема. И как бы он порой ни романтизировал прошлое, возвращаться к временной работе вовсе не хотелось.

– Привет! Извините! – пропела через пару минут Аурит, посылая им ироничный воздушный поцелуй.

Большая кожаная сумка, солнцезащитные очки и наушники улеглись горкой на столе. Освободившись от бремени, Аурит рухнула на соседний с Нейтом стул.

– Заболталась по телефону с мамой, – выдохнула она. – Дело в том, что моя мама…

Последовавшая за этим история уходила корнями в детство. Из рассказа следовало, что родительница Аурит с давних пор воображала себя особой благоразумной, самоотверженной и серьезной. Созданный собственноручно имидж она поддерживала тем, что постоянно сравнивала себя с другими женщинами…

– … которые никогда не работали, никогда не готовили – а если ждали более чем двух гостей, то обращались к поставщикам, – и занимались бесконечным шопингом, завидовали своим юным дочерям и ни разу в жизни не брали в руки книгу. Ребенком я всему этому верила. И только потом, через многие годы, начала спрашивать себя: где же они, все эти безвкусные, ленивые, мелочные дамы? Я никогда и нигде таких не встречала, тем более – во множестве, разве что, может быть, в «Далласе»[62]. Потом поняла, что единственное место, где они существуют, – это ее голова. И там они играют очень большую роль! Мама может оправдать почти все, потому что по-настоящему, всерьез верит, что имеет полное право рассчитывать на исполнение ее «скромных» желаний, поскольку отличается от других женщин почти идеальным характером.

Нейт и Ханна рассмеялись.

Аурит покачала головой:

– Примерно так же некоторые окружают себя людьми глуповатыми, недалекими, чтобы самому на их фоне чувствовать себя умными. Только она делает это в голове. С ума сойти!

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – кивнула Ханна.

Нейту не понадобилось много времени, чтобы сообразить: эти двое пришлись друг дружке по душе. Что вовсе не было предопределено, особенно со стороны Аурит – особы разборчивой и требовательной. Порой у нее развивалась совершенно необоснованная, как ему казалось, антипатия к людям, особенно к женщинам, бывшим ему лично симпатичными. В данном случае, однако, долго радоваться не пришлось. На протяжении всего обеда Нейт испытывал странное, обескураживающее чувство, будто его засасывает компания болтливых дамочек. Соединение этих двух личностей породило своего рода силовое поле, гораздо более мощное, чем то, которое генерировала каждая по отдельности. Вместо того чтобы утвердиться на некоей промежуточной, взаимоприемлемой позиции, разговор все явственнее смещался на женскую половину. Тон его становился все более легкомысленным, интимным и даже непристойным. Более того, словно сговорившись заранее, Ханна и Аурит твердо и ясно выражали безусловное согласие с мнением друг дружки. (Когда Ханна сказала, что покупает только «круэлти-фри»[63] цыплят, Аурит тут же закивала и сочувственно что-то промурлыкала, хотя Нейт знал, что она глубоко презирает «по-детски наивную сентиментальность американцев в отношении животных»). Они так горячо и с такой готовностью поддерживали одна другую, что Нейту захотелось поскорее вырваться из этой душной, пропитанной приторной слащавостью атмосферы.

– Ты как? Все в порядке? – спросила Ханна, когда они возвращались пешком к ее дому. – Мне показалось, ты как-то притих…

– Все хорошо.

Он заглянул в приоткрытую дверь ресторанной кухни. Смуглый мужчина в белом фартуке помешивал что-то в дымящемся котле.

– Просто у Аурит есть привычка перетягивать разговор на себя, – продолжал Нейт. – И слишком безапелляционно судит всех, кроме себя самой. Неужели и вправду думает, что сама она так уж безупречна?

Ханна рассмеялась:

– Она же… хмм… твой друг.

– Ага.