Милый друг Змей Горыныч. Сборник литературно-философских эссе

В путевых заметках Андрея Филиппова есть одна зарисовка, которая знаменует собой четкое осознание Митьками своей корневой связи с народным бытием: «На железнодорожном вокзале оттянулись пивом „Ленинградским“, вокруг висели различные крымские пейзажи. Рядом стояла старушка в матросской шинели, сплошь обвязанная платками с очень маленьким и ужасно живым лицом. Она пила пиво из горлышка и, встречаясь со мною взглядом, всегда улыбалась, а я ей. Этот молчаливый диалог закончился её шуткой: „Оставь глоточек, дай кусочек“, — это же был Митек, как же я сразу не признал. Я был готов отдать ей всё оставшееся пиво, но она вынесла такой приговор попрошайничеству, что я вовсе запутался и не решился ей предложить ничего».

Митьки творили свою мифологию на сломе эпох, когда рушилось коммунистическое тоталитарное сооружение, и возникало противостояние двух непримиримых конструкций — глобалистской, либеральной (условно Запад) и традиционной, национальной (условно Восток). Легко догадаться, какую систему ценностей выбрали Митьки. Об этом прямо говорится в путевых заметках Андрея Филиппова. «Адриатическая тетрадь», которая завершает его книгу, описывает, в частности, путешествие по Словакии летом 2013 года: «Страна уютная. Часто встречаются наши танки и вообще много памятников советским воинам. Один ослепительный. В широком поле у изгиба дороги на холме гордо на взлете застыл наш, цвета светлого хаки, Т-34, а под его гусеницами притулился потерпевший темно-серый Т-IV с печально опущенной пушкой». Такую запись о гордо вознесенном нашем танке не мог оставить в своем дневнике ни либерал, ни постмодернист, а если бы и зафиксировал, то обязательно с издевкой или усмешкой: мол, пора сносить эту «рухлядь». А вот русский художник нашел нашему воинскому монументу удивительный «восточный» эпитет — «ослепительный».

«Тетради» Андрея Филиппова — это еще один чудесный памятник минувшего времени, важный исторический и искусствоведческий документ о петербургской группе независимых художников «Митьки», которые вопреки официозным обстоятельствам стали, подобно поэтической группе «Обэреу», одним из ярких созвездий русского искусства конца ХХ — начала XXI века.

Свои путевые заметки Андрей Филиппов делал как бы на полях основной работы — живописи и графики. Ибо путешествовал художник не только с блокнотом, но и с этюдником, запечатлевая на бумаге или холсте предметы и знаки бытия. Надо отметить, что к своим трудам он относился со здоровым чувством самоиронии. В «Валаамском блокноте» 1999 года сохранилась следующая запись: «Закончил писать, собрался, спустился к озеру помыть руки. Тут пришли какие-то местные козлы (настоящие) и стали облизывать мою картину, свалили ее в песок и своими мерзкими копытами потоптали. Но настоящая живопись от этого не портится».

Настоящая живопись, как и настоящая литература, способна преодолеть любые наваждения, в том числе и козлиные, если помнить о том, что трагедия на древнегреческом языке означает козлиную песнь. Никем, кроме небесных сил, не ангажированная подлинность — такое свойство всецело относится к творчеству Андрея Филиппова и его товарищей по группе «Митьки». Как сказал Владимир Шинкарев, «Митьки уже потому победят, что они никого не хотят победить». Это всецело соотносится с апостольским пророчеством: «первые будут последними, а последние первыми» (от Марка, 10:31).

* * *

Метафизическая симфония О романе Павла Крусанова «Яснослышащий»

Роман известного петербургского писателя Павла Крусанова «Яснослышащий», изданный в Москве в 2019 году, уже получил лестные отзывы в печати. Одни назвали это произведение «концертом», другие — «симфонией», третьи поименовали «акустической метафизикой». Как представляется, наиболее удачным определением здесь будет «метафизическая симфония».

Поначалу кажется, что Крусанов соблазнился сюжетом книги немецкого беллетриста Патрика Зюскинда «Парфюмер», главный герой которой обладал невероятным обонянием. Вот и наш автор, судя по вступительной главе «Увертюра», также начал повествование с факта обнаружения в организме главного героя Августа Сухобратова некоего маленького пузыря, внешне похожего на плавательный пузырь рыбы. Как оказалось, этот пузырь позволял герою «ясно слышать» таинственную музыку мира, о которой некогда писал Фридрих Ницше в философском очерке о творчестве композитора Рихарда Вагнера: «Он не верит, что на свете есть что-то, лишённое голоса. Он проникает всюду — утренние зори, лес, туманы, ущелья, горные пики, трепет ночи, лунный свет, — он проникает в них и понимает их тайное желание: они тоже хотят звучать». Впрочем, к этой плеяде «яснослышащих» гениев можно отнести не только Рихарда Вагнера, но и Людвига ван Бетховена, и Густава Малера, и Модеста Мусоргского, и Сергея Прокофьева, и многих других. Действительно возникает вопрос, а не было ли в их плоти некоего волшебного «пузыря», некоего божественного аппарата, с помощью которого они слышали то, что не слышат простые смертные?