Милый, единственный, инопланетный

Интересно, откуда она узнала?.. Между мной и её мужем уже больше месяца ничего нет, мы не общаемся вне работы, а пересекаясь в студии, просто дежурно здороваемся и прощаемся, сохраняя вежливый нейтралитет, как будто едва знакомы друг с другом.

Молчание длится несколько неловких мгновений. Я даже успеваю прикинуть, что она сейчас со мной сделает: оттаскает за волосы или отхлещет испачканным памперсом по лицу? Но вместо этого она вдруг моргает, чуточку виновато улыбается и произносит:

— Извините, что сама не представилась… Я — Вероника Руденская, жена Макара. Вы же его знаете?

— З-знаю, — отзываюсь я негромко. — А в чём дело?

— Мне бы хотелось поговорить с вами о нём, — она быстро озирается по сторонам, точно проверяя, не подслушивает ли нас кто-нибудь. — Только не здесь! Не хочу, чтобы он случайно застукал меня возле своей работы… Ещё подумает, что я шпионю за ним и выслеживаю.

— Кто, Кар… то есть, Макар? — уточняю я. — Так он давно уехал, ещё с утра, сразу после ночного эфира. Его сейчас нет в студии.

— Как нет? — переспрашивает Вероника. Лицо её делается совершенно беспомощным. — Он же уверял меня, что целыми днями пропадает на работе!

— Рабочая смена ведущего не может длиться круглые сутки, — отвечаю я. — Банально голос не выдержит.

— Да, но… он говорил, что занят какими-то бумажными отчётами… составлением сетки эфира… планированием новых тем и передач… архивированием фонотеки…

— Это не входит в обязанности ведущего, — я смотрю на неё с искренним сочувствием, понимая, что Руденский просто водит свою жёнушку за нос, говоря, что торчит на радио дни и ночи напролёт, а сам… даже думать не хочу, где он на самом деле в данный момент находится и чем занимается. Мне дико стыдно сейчас, стыдно и неловко, хотя я уже начинаю понимать, что жена Карика настроена ко мне весьма доброжелательно, без всякой агрессии.

— Тогда я тем более хотела бы поговорить, — Руденская решительно встряхивает головой. — Давайте зайдём вот в это кафе, если вы, конечно, не против и никуда не торопитесь, — она кивает в сторону того самого заведения, где мы встречались с Русом.

Я бросаю быстрый взгляд на часы.

— Вообще-то у меня занятия в универе, но… полчасика, думаю, я смогу вам уделить.

— Больше и не надо! — её лицо озаряется благодарной улыбкой — такой искренней, что я ощущаю себя последней свиньёй. — Всё равно Илюшка скоро проснётся.

При упоминании этого имени я вздрагиваю.

— Кто проснётся?

Она кивает на ребёнка, спящего в эрго-рюкзачке.

— Илья. Наш сын.

— Простите, — чувствую себя полной идиоткой, — и как это я сразу не сообразила.

Значит, Руденский назвал своего сына Ильёй. Впрочем, быть может, имя ребёнку выбирала Вероника. В любом случае это забавное совпадение… если, конечно, во всей этой ситуации может быть хоть что-то забавное.

— Ну хорошо, — киваю я, — давайте зайдём в кафе.

110

— Вы простите, что я вот так к вам кинулась, — говорит она, сидя за столиком и рассеянно кроша пальцами булочку, которую взяла себе к чаю. У меня тоже нет аппетита, поэтому я просто нервно взбалтываю ложечкой свой кофе.

— Я видела ваше фото на сайте “Молодёжки FM”, — продолжает Вероника, — у вас наиболее располагающее к себе и доброе лицо… Вот я и решила поговорить именно с вами.

“Доброе лицо”… Знала бы она правду, от которой мне и самой сейчас так горько, что хочется завыть в голос.

— Надеюсь, всё сказанное останется между нами? — спрашивает она озабоченно. Я молча киваю.

— Понимаете, мы с Макаром знаем друг друга тысячу лет. Мы учились вместе. Для обоих это стало первыми серьёзными отношениями. Я не представляю своей жизни без него. Мы просто… как бы это сказать, буквально проросли друг в друга. Это чувство, когда человек становится тебе настолько родным, что…

— Понимаю.

— Но у него… у него очень увлекающаяся натура, — Вероника слегка краснеет. — Уже неоднократно бывало, что в его окружении появлялась какая-нибудь новенькая девушка — смазливенькая, неискушённая… и он сразу же принимался с ней флиртовать. Я не обольщалась на его счёт и подозревала, что далеко не всегда дело ограничивалось одним лишь невинным флиртом. Но… сейчас всё зашло слишком далеко.

— Что вы имеете в виду? — голос мне отказывает, из горла вырывается какой-то хрип, и я вынуждена прокашляться.

— У него кто-то появился, — с болью произносит она. — Кто-то серьёзный, я точно это знаю. Это началось вскоре после рождения Ильи. В последние недели я вообще практически не вижу собственного мужа. Его постоянно нет дома — он врёт мне, что проводит время на работе. Однако вы только что подтвердили, что это не так…

— Насколько мне известно, его рабочий график не изменился, — сухо говорю я.

— Как вы думаете, это может быть роман с кем-нибудь из “своих”? В смысле, с радио? — уточняет она.

— А почему вы решили, что непременно кто-то из наших? — боже, я сейчас сгорю со стыда.

— Ну… у вас работает много симпатичных женщин и девушек. К тому же это было бы удобно… не отрываясь от рабочего процесса, так сказать, — она невесело усмехается.

Вспоминаю злосчастную “Богемскую рапсодию” и чувствую себя ещё более скверно.