Милый Гектор

— Надежные, патрон. И специалисты. Они работают на другом кладбище, работу свою знают. И знают, что надо отвечать, когда их спрашивают.

— Отлично.

Доминик ждал около последнего поворота и повел их к могиле.

— Я здесь хорошо ориентируюсь. Я вообще ночью хорошо ориентируюсь. Поэтому меня прозвали кошкой.

— Кошка ты, потому что хитрый, — проворчал Поль.

У могилы стояли четверо могильщиков с лопатами.

— Можно начинать? — спросил Поль.

— Пусть начинают.

— Начинайте.

Гроб был закопан неглубоко, и через несколько минут острие лопаты стукнуло о крышку. Могильщики продолжали копать. Наконец один спрыгнул в могилу, другой кинул ему веревку, и через минуту гроб оказался на поверхности.

Обычный гроб, из тех, в которых хоронят небогатых людей.

— Открывайте.

Гроб был забит шестью большими гвоздями, которые легко выскочили из уже прогнившего дерева.

Лицо покойника не очень изменилось — худое высохшее лицо старика. Он был совершенно лыс, руки сложены на груди. Тошнотворный трупный запах ударил в нос.

Индейкин поморщился:

— Вынимайте его.

Могильщики быстро вынули тело. На покойном был хорошо сохранившийся суконный сюртук серого цвета. Поль достал другой фонарь, более мощный.

— Снимите пиджак.

Жан-Кристоф снял с покойника пиджак и брезгливо передал Индейкину. Тот сначала обыскал карманы. Ничего.

Ветра не было, и трупный запах заполнил все пространство вокруг гроба. Могильщиков он не смущал. Поль отошел на несколько шагов и несколько раз прикасался к кресту на шее. Индейкин распоряжался и действовал собранно, как будто всю жизнь имел дело с трупами.

— Есть у кого нож?

Жан-Кристоф протянул швейцарский перочинный нож, Индейкин вспорол подкладку.

И под подкладкой обнаружил свернутый пополам листок.

— Посвети, — сказал он Полю.

Листок оказался свидетельством о крещении, выданном каким-то церковным учреждением в 1935 году.

— Снимите все, что на нем, — распорядился Индейкин.

Жан-Кристоф и Доминик раздели покойника. Кроме пиджака, на нем были хорошо сохранившаяся рубашка, штаны, трусы и башмаки на босу ногу.

Индейкин дал фонарь Доминику и начал внимательно рассматривать каждый элемент одежды. Но и тут он ничего не нашел.

— Посвети сюда, — он начал осматривать голого покойника.

На шее небольшой крестик. На пальцах колец не было.

Индейкин взял фонарь у Доминика, еще раз осветил пустой гроб. Потом махнул рукой:

— Зарывайте.

Одевать покойника не стали, просто положили одежду поверх тела.

— Что делать с бумагой? — спросил Поль.

— Положите в гроб.

Индейкин вынул из кармана фляжку с виски, вылил содержимое на руки и тщательно протер их.

Гроб забивали старыми гвоздями.

— Подождите минуту, — раздался чей-то голос.

Индейкин повернулся и увидел совершенно незаметно подошедшего падре Бенуа. «Что вы здесь делаете?» — хотел спросил Индейкин, но падре объяснил сам:

— Я должен прочесть молитву.

— Делайте что хотите.

— Что теперь? — спросил Поль.

— В аэропорт.

— Это все?

— Все.

— Нам оплатят?

— Оплатят.

* * *

— Куда следующий рейс? — спросил он начальника охраны.

— Женева.

— Помогите мне купить билет.

— Нам продолжать искать этого человека?

— Не надо.

— Но я бы мог…

— Благодарю вас. Я попрошу вашего начальника найти способ поблагодарить вас.

Через час он уже сидел в самолете.

7. Милый Гектор в Париже

40. В ресторане

Человек в потертых джинсах и не менее потертой куртке вошел в ресторан. Это был маленький ресторанчик в Латинском квартале на левом берегу Сены с нехитрой вывеской «Приют друзей». Половина третьего. Официанты, обслуживавшие обед, уже ушли, остался только бармен.

Человек поискал столик, за который можно было сесть. Потом вдруг обратил внимание на старика в темной замшевой куртке, сидевшего у окна: тот пил кофе и читал газету.

Человек остановился в нерешительности, потом подошел к старику:

— Индейкин? Петр Васильевич?

Старик поднял голову:

— Да.

Потом посмотрел на подошедшего и узнал:

— Ржавцев Ростислав Романович!

— Совершенно точно, — ответил тот и без приглашения сел за стол. — Подумать только, сколько лет прошло!

— Лет этак пять, — развел руками Индейкин.

— Точно, пять, — согласился Ржавцев. — Вы не могли бы заказать мне кофе?

— Конечно. Вам эспрессо?

— Нет. Большую чашку кофе с молоком.

Индейкин встал и направился к бармену. Ржавцев его остановил:

— И пожалуйста, если вас не затруднит, багет с ветчиной.

Индейкин подошел к бармену, попросил его принести кофе с молоком и багет с ветчиной. Потом вернулся за столик.

— Да, пять лет назад. Вы теперь в Париже?

— Да…

— И я тоже.

Бармен принес кофе и багет.

— А вы не изменились, Петр Васильевич.

— Вы мне льстите: годы берут свое.

— Свое, — согласился Ржавцев. — Но некоторые годы забыть трудно.

— Трудно, — согласился Индейкин.

— Ушел я тогда от вас, Петр Васильевич.

— Ушли.

— И вас не интересует, как мне это удалось?

— Дела давно минувших дней. Зачем вспоминать прошлое!

— Просто тогда мне дважды повезло. Помните, я вам рассказывал о бармене. Вы еще предположили, что он до работы в баре был боксером. Помните?

— Помню.