Милый Каин

В какое-то мгновение эта очаровательная «семейная» идиллия предстала перед мысленным взором Кораль совершенно в ином ракурсе. В ее голове нарисовалась абсолютно безумная картина, в которой Хулио был отцом этих детей, а она — матерью прекрасного семейства. Ей не без труда удалось вырваться из плена сладких иллюзий и признаться себе, что это попросту невозможно ни в этой жизни, ни в какой-либо другой параллельной вселенной.

«Странная все-таки штука — жизнь. Вот бы поговорить с Хулио по душам. Причем лучше всего прямо сейчас».

При этом Кораль твердо помнила, что пообещала ему не соваться в его разговоры с Николасом и по возможности вообще не появляться перед ними во время подобных бесед, проходящих в их доме.

Сын Кораль попросил Хулио рассказать ему о профессиональных шахматах, о том, как живут люди, превратившие эту игру в дело своей жизни. Омедас вспомнил несколько интересных турниров. Диана поняла, что речь о шахматах зашла всерьез, вскоре заскучала и ушла из беседки. Внимание же Николаса, наоборот, было полностью приковано к рассказу собеседника.

Хулио рассказывал, какая напряженная обстановка бывает на турнирах, как нужно уметь отключаться от окружающей реальности и сосредоточиваться только на игре, как порой становится страшно, как игроки скрещивают взгляды над доской, словно шпаги на дуэли. Он пояснил мальчишке, что все происходящее во время партии на доске является лишь бледной тенью настоящего безмолвного сражения. Два человека садятся за стол, готовые истерзать друг другу нервные клетки, помериться силами разума, уничтожить один другого стальным клинком чистой логики. При этом оба не произносят ни слова. Сражение идет до тех пор, пока тот разум, который слабее, не оказывается сломлен более сильным. Победитель забирает себе очередной трофей.

Это описание пришлось по душе Николасу Альберту. Его небесно-голубые глаза жадно сверкали. Психологу оставалось лишь сожалеть о том, что это был единственный способ достучаться до эмоций ребенка. Впрочем, Хулио надеялся, что со временем он сумеет подобрать к эмоциональному миру мальчика и другие ключи.

В конце концов Нико признался, что хочет, как и Хулио, стать профессиональным шахматистом, ездить по всему миру с турнира на турнир, одерживать все новые победы. Омедас прекрасно понимал, что его подопечный как минимум изрядно идеализирует мир профессиональных шахмат, но решил, что придет время, найдется человек, который разрушит в нем эту иллюзию. Ему оставалось только надеяться, что этим человеком окажется не он сам. Пока что звание мастера, присвоенное Международной шахматной федерацией, оказалось для него волшебной палочкой, неким могущественным атрибутом, который он мог использовать в поединке со столь неожиданно сильным соперником. Это звание давало ему право если не казнить, то уж точно миловать, а главное — вести переговоры на выгодных для себя условиях.

— Давай поговорим откровенно. Я действительно могу научить тебя играть в шахматы намного лучше, чем ты умеешь делать это сейчас. Но ты для этого должен привыкнуть вести себя по-взрослому. Я хочу видеть перед собой не капризного мальчишку, а серьезного человека. — Хулио говорил все строже и жестче: — Твои последние выходки еще слишком свежи в памяти у всех нас. Я имею в виду и то, что ты натворил с собакой, и то, что устроил в машине. Надо же было такое придумать — ткнуть отца в шею острой линейкой! Ты хоть понял, что «мерседес» мог стать для вас общей могилой? Между прочим, я оказался здесь только потому, что ты в последнее время стал совершенно несносным.

Нико слушал его молча.

— Так что не пытайся вести со мной двойную игру и не старайся перехитрить меня. Все равно рано или поздно любая твоя хитрость раскроется, и тогда — извини — ни о каких шахматах не будет и речи. — Он посмотрел на часы и довольно неожиданно завершил разговор: — Ладно, продолжим на следующей неделе.

Для Николаса эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Он явно рассчитывал на большее уже сегодня. Эта беседа только-только начала ему нравиться.

Хулио понял, что попал в точку, и непроизвольно улыбнулся. Он почувствовал, как чаша весов склонилась в его сторону. В конце встречи они пожали друг другу руки, коли уж так теперь было у них заведено, и мальчик ушел к себе в комнату.

Омедас остался доволен тем, как шло дело. Нет, на чудесное превращение и подарки судьбы с этим парнем рассчитывать не приходилось. Но мальчишка начал хотя бы реагировать на его слова. Дело сдвинулось с мертвой точки. Оставалось только выяснить, в какую сторону.