Мимик нового Мира 16

— У меня такое чувство, что ты не всё изучила, а только поверхностно…

— Так и есть, я была в таком шоке, что лишь слегка изучила, да и потом, я не знала, что там… в том месте, где не разрешены технологии, остался кто-то выживший! Илья, я хочу рассказать об этом своим родителям. Можно?

— Никки, это твой выбор, я не стану тебя уговаривать делать или не делать этого. Решай сама, это твоя семья.

Разумеется, Никки схватила ноут и, чмокнув меня в щёку, побежала рассказывать своим родным о той ещё шокирующей новости, да и я тоже… если говорить откровенно, я и сам был в том ещё шоке.

— И вскрылась правда, которую хранили долгие годы, но к чему она может привести? Какие ещё скелеты вскроются в процессе, и выдержит ли шкаф из-за их количества? Знаешь, Илья… порой есть тайны, на которые лучше вовсе не знать ответы. «Данная» тайна к таковым не относится. У меня возник вопрос.

— Дай попробую угадать: Что будем делать дальше?

— Верно, ну так что?

Образ Хайда в виде бота исчез, а я остался в комнате Никки совершенно один.

— Думаю, нужно будет в любом случае навестить этого Адриана Хернсинга, и если этот парень жив, то я очень хочу посмотреть в глаза этому подонку, а после мило с ним побеседовать и понять, насколько его душа прогнила за эти годы.

Покинув комнату, не забыл запереть дверь моей хранительницы, не хотелось, чтоб кто-то посторонний проник туда и начал шариться по женским ящикам, мало ли… что Никки ещё от нас скрывает, в конце концов, это её личное пространство, в которое я не желаю влезать.

— Мне вот другое интересно, как ты думаешь, как такое вообще могло в голову взбрести? Вроде… нормальный же был мужик, если верить описанию Сети, с чего его вдруг переклинило много лет назад?

— Да кто его знает… возможно, даже сама Сеть не знает, но он сам ответит на многие вопросы, но…

— Но?

— Я пойду туда не один, вернее, пойду, но потом. Это дело Николь и её семьи, и я так думаю, что она будет рада отправиться в это здание со мной.

— Это ещё почему?

— Потому что она меня не простит, если я сам с этим разберусь, не сказав ей ни слова. Хайд, запомни, нельзя жить, если перестал уважать самого себя. Тот парень, который много лет назад, осуществлял благотворительность в больнице, куда привезли больную девочку, сам умер в той самой больнице. В тот самый момент, когда совершил подобную подлость.

Глава 17

В клане стало намного веселее, точные копии Никки вновь стали улыбаться и перестали походить на бездушных Искинов, которые созданы только для выдачи дополнительной информации или справки.

Что именно рассказала Николь своим родителям, я не знаю, да и не спрашивал, так что занялся своими делами, которые требовалось выполнить в самые кротчайшие сроки. И про мимикрию не забыл, вновь принял облик бота, мало ли, что может пойти не так, а я без штанов. В общем… проще говоря, светился везде, где только мог, чтоб слухов поменьше распускали касательно моей гибели и прочего.

Ничего опасного не произошло, клан жил своей жизнью, патрули обеспечивали внутренний порядок. Кто-то просто отдавал или продавал собственные поделки в отдельных лавках, с которых даже налог никто не брал. Единственной проблемой были сами новенькие, те самые выжившие, которые приходили в клан, их было не так уж и много, но те постоянно относились ко всему с большой подозрительностью, а иногда, опять же, по отчётам самой Николь, создавали группировки, впрочем, ненадолго. Такому сорняку я не дам прорасти ни при каких условиях, банально и просто выгонял из клана и блокировал память. Вернее, только тот участок памяти, который отвечал за расположение различных помещений, а также участников самого клана. Но вот причину изгнания все помнили прекрасно. Единственное, что было хорошо, — это отсутствие смертной казни, вернее, она была, но подобного рода нарушители порядка не переходили данную границу, как было, например с одним Оружейником, ещё в самом начале моего пути кланового лидера. Ох… сколько было эмоций. Прям как сейчас помню, меня боялись, очень боялись, считали чуть ли не диктатором, и, когда эти ощущения практически ушли, кое-кто собрался взорваться в толпе и, разумеется, был наказан, публично наказан, и крики были слышны очень хорошо. После такого репутацию пришлось восстанавливать довольно долго.