Мимикрия: Ирбис

Совсем рядом с его лицом лежала маленькая взъерошенная головка Геллы. Малышка пристроилась рядом и чудом не падала с узкой кровати Марона. Сначала мужчина удивился, затем память о случившемся начала возвращаться. Он понял, что после ранения был в беспамятстве. Мужчина попытался пошевелиться, но резкая боль пронзила спину. Марон застонал и содрогнулся. Гелла открыла глаза и сонно пробубнила:

— Что случилось?

Обведя комнату глазами, девочка не сразу поняла, где находится. Только когда спала сонная пелена, она резко повернулась к Марону и просияла.

— Ты жив! — не помня себя от радости, сказала девочка.

Она взяла лицо мужчины в маленькие ладошки и начала расцеловывать. Это безумно смутило, но освободиться Марон не мог. Ведь если раньше он не мог писать и говорить, то теперь потерял способность двигаться.

Когда прилив нежности был исчерпан, Гелла начала тараторить:

— Папа привез тебя почти мертвого, врач склеил тебе спину, там был огромный порез. Сколько не спрашивала взрослых, никто не рассказал, что произошло. Но это и неважно, главное, ты жив.

Новый прилив нежности обрушил на Марона еще один град детских поцелуев. Мужчина ворчал, но ему нравилось. Казалось, Гелла была единственным человеком на свете, который искренне о нем беспокоился.

Марон посмотрел в окно, день был пасмурным. Понять, какое сейчас время суток, было сложно.

— Сколько сейчас времени? — словно читая мысли мужчины, спросила девочка.

Вдруг дверь в хижину распахнулась. Зарий увидел, что Марон очнулся, и просиял.

— Какое счастье, что все получилось! — счастливо воскликнул он.

Гелла резко обернулась на отца.

— Я имею ввиду, у нашего врача все же получилось тебя… — Зарий растерянно покашлял и продолжать не стал.

— Папа, сколько времени? — зевая, спросила Гелла.

— Самое время идти домой ужинать и дать лекарю осмотреть Злого, — нахмурив брови, ответил отец.

Гелла обернулась к Марону и, бросив виноватый взгляд, нехотя поплелась к двери. Как только девочка исчезла, в хижину вошел полный пожилой мужчина с добрым лицом. Несмотря на характерный для западных народов разрез глаз, он выглядел очень располагающим.

— Ну, как самочувствие? С постели уже вставали, отжиматься пробовали? — весело начал расспрашивать лекарь.

Марон изумленно посмотрел на гостя. Он не мог приподнять даже голову, не то что встать или отжаться.

— Я шучу, — махнув рукой, успокоил врач, — В лучшем случае через неделю сможете сидеть. Вам очень повезло, нападавший оставил сильный, но неглубокий порез. Мне удалось быстро остановить кровь и склеить края раны. Теперь нужно осмотреть вашу спину и, сняв излишки клея, закупорить порез.

Лекарь повернулся к Зарию и сказал:

— Мне понадобится помощь, чтобы перевернуть больного.

Зарий вышел на улицу и стал звать Жуда и Мазура.

— А мне надо сходить за сумкой, — сказал лекарь и покинул хижину.

Оставшись один, Марон никак не мог понять, что же сделал с ним лекарь. Он впервые слышал, чтобы раны склеивали, а не зашивали.

Пришли Жуд и Мазур. Вслед за ними снова появился лекарь.

— Нам нужно действовать слаженно, — закатывая рукава белой рубахи, начал инструктировать врач.

Под чутким руководством мужчины помощники Зария ловко перевернули Марона с правого бока на живот. Они действовали быстро, но Марон все равно успел почувствовать пронзительную боль. В глазах потемнело. Пациент застонал.

— Даже не верится, что Дрейкерам второго уровня наносят такие увечия, — хмуро сказал лекарь, осматривая рану.

— Понтий уже поплатился. Его выгнали с острова, — сообщил Жуд.

— Никто не ожидал такой подлости, — возмутился Мазур.

Врач осторожно ощупал воспаленные участки рубца и полез в сумку.

— Вы можете идти, больше помощь не нужна, — сказал он присутствующим.

Жуд и Мазур удалились.

— В целом рана выглядит неплохо, но, если не закупорить шов, зарождающееся воспаление может перерасти в заражение крови, — комментировал лекарь.

Марон не видел, что делает мужчина, но чувствовал, как тот водит по спине и кое-где нажимает.

— Закупоривание — процесс болезненный, но того стоит. Будем делать?

Пациент согласно помычал.

— Хорошо, тогда придется потерпеть. Убирать излишки клея больно, — мягко проговорил мужчина и приступил к делу.

Почти сразу Марон понял, что лекарь его обманул. Убирать излишки клея было не больно, а нестерпимо больно. Марон выл, кусал подушку, сжимал кулаки до судороги и покрывался потом. К счастью процедура длилась недолго, но, несмотря на это, пациент был близок к обмороку.

— Все. Теперь будет легче, а когда смесь начнет застывать, болеть почти перестанет, — утешал лекарь.

В его интонации сквозила такая забота и сочувствие, что становилось легче.