Мимикрия в СССР

— Есть, только вы об этом никому не говорите. Один мой товарищ предлагает мне очень хорошее место: швейцаром в гостинице. Я не шучу, — сказал он, заметя, что я не поверила и засмеялась, — вы помните, как в Ростове расстреляли несколько инженеров за неполадки при постройке театра? Ну, так вот, мой приятель работал там и чуть-чуть было не попал в эту кашу, после этого он дал себе слово не занимать больше ответственных должностей, а так как он хорошо известен как инженер, он не мог получить скромной должности, скажем, конструктора. Поэтому когда он кончил работу в театре, он плюнул на свой диплом и специальность, уехал в Харьков и устроился там швейцаром в большой гостинице. Прошлым летом он приезжал сюда и я его видел; очень доволен своей работой: должность спокойная, безответственная и зарабатывает он неплохо; жалованье, правда, маленькое, но зато чаевые. Он говорил, если быть вежливым и услужливым, то можно получать "на чай" раза в три больше, чем жалованье. Работа не тяжелая и даже интересная: наблюдай себе чужую жизнь со стороны! Он назвал мне еще пару таких случаев. Партии и тов. Сталину такое дело не нравится; есть даже специальный приказ, что инженеры должны работать только по своей специальности, так что лучше об этом много не говорить, но я твердо решил поехать попытать счастья в швейцарах. Возраст у меня подходящий, вот только наружность не солидная, придется отпустить бороду "лопатой".

— А я считаю, у вас наружность очень подходящая, не меняйте ее. Вы так сильно похожи на Чехова, и, глядя на вас, в сердце возникает особая нежность.

— И хочется дать на чай?!

— Хочется сделать что-нибудь приятное.

— Это хорошо, значит успех на новой должности обеспечен.

Я и Юсупов были страшно огорчены уходом тов. Серба. Он замечательно хороший инженер и работать с ним легко. Юсупов даже сказал мне, что он перейдет туда, куда пошлют Н. Н. Он, очевидно, не знал, куда уходит главный.

Яков Петрович принял известие об отставке главного довольно равнодушно, он сердился на него за скандал на мельнице.

Очень большой сюрприз для многих из нас принесло известие о подписании договора с Германией. Фашисты с первых дней своего существования были "высшая и самая отвратительная форма воинствующего капитализма", а Гитлер — цепным псом капитализма, и вдруг договор о дружбе и взаимной помощи с ними. Партийная мелкая сошка совсем растерялась, еще вчера Риббентроп был бешеная собака, а сегодня Молотов клянется в вечной дружбе ему, но такая неразбериха продолжалась недолго, через пару дней, очевидно, были получены разъяснения. В нашей заводской столовой произошел интересный случай: рабочий-коммунист, поверя, что Гитлер теперь друг, сказал своим соседям за столом во время обеда: "Гитлер, он знаете, не дурак, он тоже понимает, что рабочих нужно удовлетворять, он много хорошего для германских рабочих сделал, только он, конечно, нацист и ему плевать на мировую революцию". В этот же день рабочего вызвали в секретную часть и расспрашивали, откуда он знает о политике Гитлера, слушает ли он немецкое радио? Оказалось, что ни он, ни кто другой в его семье немецкого языка не знает и у них даже нет радиоприемника. Свое мнение о немецком правительстве он вывел из газет и разговоров с товарищами. После этого случая у нас на комбинате прекратились разговоры о Гитлере.

Через несколько дней после заключения договора ко мне пришел председатель ФЗК и сказал:

— Тов. Богдан, у меня есть билет на очень интересную лекцию. Приехавший из Москвы товарищ прочтет лекцию о международном положении, хотите пойти?

— Конечно, пойду.

Как потом я узнала, билеты были предложены всем инженерно-техническим работникам.

Как и ожидалось, доклад касался главным образом договора с Германией. Докладчик объяснил, что договор не означает дружеского расположения советского правительства к фашистской Германии. Фашизм как был высшей формой капитализма, так и есть. Но на данном этапе капиталистические страны собираются воевать и, заключив с Германией договор о ненападении, СССР тем самым развязывает ей руки воевать с другими кап. странами.

После войны воюющие страны будут ослаблены, и победители и побежденные, и в них могут возникнуть условия для пролетарской революции. Договор с Германией ни в коем случае не означает, что партия и правительство начали питать симпатию к фашистскому режиму там, советский народ не должен ослаблять своей бдительности и т.п. После доклада были вопросы.

Один человек спросил: "Ведь в Германии правительство тоже знает об опасности революции после войны, почему же они все-таки решаются воевать не с нами, а с другими капиталистами?"

— Гитлеровское правительство не видит дальше своего носа, — ответил докладчик, — они прежде всего хотят реванша с Францией и Польшей. Германия уже несколько лет готовится к войне, все ее хозяйство приноровлено к этому, и они надеются, что война будет для них легкой. Но мы, конечно, знаем, что война между капиталистами легкой не будет, капиталисты легко не расстаются с награбленным добром!

Придя домой и рассказав о лекции, я удивлялась: