Мимо денег

— Еще как рад, о чем говорить! Но я же знаю, какой ты занятой человек. Да и у меня… — Трихополов покосился на золотую печатку на запястье. — Через два часа важная встреча в правительстве. Давай встретимся вечером. Хочешь, у меня, хочешь, где сам скажешь?

Музурбек важно кивнул.

— Давай встретимся, Илюша… Только маленький вопрос сразу решим, ладно, да?

— Разумеется, бек, хоть два вопроса.

Микки светло улыбнулся, поднялся на ноги и через весь кабинет прошагал к бару, встроенному в стену. Пошуровал с электронным табло — и расписная крышка съехала вбок. С магнитной ленты поплыли чарующие звуки мелодии «Гуд бай, Америка, гуд бай». Засверкала всеми цветами радуги зеркальная пасть. Микки достал бутылку в кожаном чехле, с черной, под малахит, ввинченной пробкой, на которой болтался изящный золотой ключик. Не бутылка, а произведение искусства. Вернулся к гостям.

— Слушаю, бек. Излагай свою проблему, раз уж она не терпит отлагательств.

— Хорошо говоришь, Илюша, я так не умею. Всю жизнь воюю, некогда учиться… Все терпит отлагательств, но долг пора погасить, Илюша.

Чего-то подобного Микки ожидал. Дикарь закусил удила, теперь его не остановишь. У горцев это как лунное затмение. Если почудится, что кто-то дал слабину, как он, Трихополов, трусливо отрекшийся от своего сотрудника, то вцепляются и рвут насмерть, не сообразуясь ни с чем. Конечно, не его это, не царское, дело лично разбираться с отморозками, но иногда, чтобы оставаться мужчиной, необходимо выполнять черную работу самому. Это как в любви. Поленишься удовлетворить женщину, сошлешься на усталость, на нервные перегрузки, один раз, другой, третий, а после захочешь, да не сможешь.

Трихополов вскинул брови.

— Какой долг, бек? Ты о чем?

Музурбек, самодовольно ухмыляясь, чувствуя, что рыбка на крючке, объяснил в нескольких словах, хотя и путано. Он недавно проверял свои счета в Стокгольме и Женеве и обнаружил недостачу. Не пришли деньги (пять процентов) по первой гуманитарной ссуде еще 96-го года, а также нет полного расчета по трем поставкам оружия. Ну и еще кое-какая мелочь от груза, переправленного в Анкару. Ничего серьезного, но в общем на круг набежало около полутора лимона долларов. Музурбек ни в коем случае не собирался обвинять своего лучшего кунака Трихополова, но все денежные поступления, как известно им обоим, идут через его фирмы, поэтому к кому же еще обратиться за разъяснениями, как не к нему.

— Полтора лимона, Илюша, — с неожиданной грустью повторил горец. — Сам знаешь, на деньги мне наплевать, деньги — тьфу! — но не было уговора, чтобы кидать. Хорошо, когда по-честному, верно, да?

Не сморгнув глазом, Микки терпеливо выслушал весь этот наглый бред и лишь уточнил:

— Полтора миллиона, бек? Точно?

— Обижаешь, Илюша!

После этих слов нукеры вторично потянулись к пустым поясам.

— Принято, брат. — Трихополов выглядел смущенным. — Конечно, бухгалтерия могла напутать… Сегодня же распоряжусь, чтобы проверили. Вечером тебе доложу.

— Не надо докладывать. — Музурбек уставил на него темные зрачки, как пистолетные дула. — Привези наличными. Сам привези. Мне нужно наличными.

Чтобы не вызвать подозрений, Трихополов воспротивился:

— Не так просто… Сумма приличная. К вечеру никак не получится.

— Постарайся, Илюша. — Теперь Музурбек говорил так тихо, что Трихополов невольно развернул к нему ухо. — Мы для тебя стараемся, и ты постарайся. Справедливо, да? В прошлом году обещал самолеты, помнишь, да? И где они? Не надо так делать второй раз. В горах могут не понять.

Трихополов размышлял недолго, ровно столько, сколько требовалось, чтобы соблюсти приличия. Мама родная, с каким же отребьем приходится иметь дело!.. И ради чего? Вот хитрый вопрос, на который у него нет твердого ответа. Ради новых нулей в банковских счетах? Или ради того, что за ними? О, это, конечно, немало. Возвышенное ощущение победителя среди победителей, первого среди равных… Постепенное приближение к идеалу, к божеству… Знойный трепет покорности в глазах ведьмочки Галины Андреевны… Власть над жизнью и смертью двуногих млекопитающих… И все же это не полный ответ. Главное, сама игра, ее противоестественный накал, чувство абсолютной внутренней свободы, которое приносит очередной выигрыш.

— Миллион попробую, — сказал он, как бы одолев мучительные сомнения. — Больше не выйдет… Извини за прямоту, бек, как-то ты недружелюбно говоришь, вроде со злобой. Как будто пугаешь. Разве так разговаривают с друзьями? И из-за чего? Из-за какого-то лимона?

— Зачем пугать? — встрепенулся Музурбек, победно сверкнув очами. — Никто не пугает. Дружба — это святое. На Кавказе кунак роднее брата. Почему лимон, Илюша? Где лимон, там и полтора. Ты же банкир. Возьми у кого-нибудь, потом спишешь на усушку, утруску. Не для себя прошу, камни Ичкерии плачут. Гяур прет с танками, а мои ребята раздеты, разуты. Патронов нет, из рогаток стреляем. Хочешь, поедем, сам увидишь? Спать не будешь три ночи подряд. Плакать будешь.

— Тогда через два дня, — уперся Трихополов. — Раньше никак. Много формальностей.