Мимо денег

…Жорик Шумахер, казначей измайловской группировки, в ресторане «Дарданеллы» угощал ужином Катеньку Черкизову, супругу заместителя префекта, и, хотя обильная трапеза подходила к концу, так и не решил, что делать дальше. Ситуация складывалась щекотливая. С Черкизовым их связывали давние и прочные деловые отношения, и в префектуру Жорик заглянул, чтобы уладить некоторые детали, связанные с несанкционированным налетом налоговой полиции на Измайловский рынок, во время которого по ошибке задержали двух боевиков из группировки. При той неразберихе и кадровой чехарде, от которой второй месяц лихорадило район (после президентских выборов чистка шла сверху донизу), дело обычное, но парней при задержании, когда волокли в автобус вместе с кавказцами, сильно помяли и одному выбили глаз, а это уже облом. Черкизов в присутствии Шумахера позвонил главному налоговику, тот принес извинения и пообещал, что через час невинно пострадавшие будут на свободе. В хорошем настроении Шумахер спустился в бар, чтобы промочить горло, и там встретил Катеньку, которой давно симпатизировал. Как обычно, наговорил кучу комплиментов и вроде бы в шутку поинтересовался, не пора ли скоротать вместе вечерок. Быстрота, с которой Катенька дала согласие и сама предложила не откладывать встречу в долгий ящик, его слегка шокировала. Впрочем, чему удивляться… Замуж за Черкизова девушка выскочила прямо из стриптиз-бара «Кошечка Марусечка», разница в возрасте у нее с мужем больше тридцати лет, и ничего странного не было в том, что она скучала. В принципе Катенька была девочкой одноразового пользования, но многоопытного Шумахера заворожили ее стройные, непомерно развитые груди и ликующий взгляд вакханки, не способной к половым компромиссам. Он был заинтригован. В отношениях с женщинами Шумахер никогда себя не щадил.

И вот сейчас, когда наступил момент истины, его вдруг одолели сомнения. Разумеется, Черкизову доложили, что его ветреная супружница покинула префектуру в компании с ним, но это как раз не страшно. Шумахер сумеет слить ему в уши бидон вранья. Труднее объясниться с Саввушкой Плешаком, главарем банды. Как он мог забыть, что Плешак сам неравнодушен к бешеной стриптизерке и, по слухам, успел пару раз ею полакомиться? Да нет, не забыл, а почему-то не придал значения, но сейчас, под влиянием спиртного, мозги вдруг прояснились и он понял, что не так все просто. У них с Плешаком в последнее время отношения разладились, кошка между ними пробежала: подозрительный Саввушка мог воспользоваться любой оплошностью казначея, чтобы поставить его на правеж. А в таких случаях чем чуднее обвинение, тем оно убедительней. Сгодится и Катенька, префектова подстилка. А что? Разве Шумахер не знает, что главарь не любит, когда без его спроса пользуются его добром? Знает, конечно. Выходит, дразнит, лезет на рожон. Дальше логика такая: если он, Шумахер, нагло заарканил чужую бабенку, значит, для него нет ничего святого и запустить мохнатую лапу в общак для него все равно что перднуть в присутственном месте. Братва поверит, у нее на всю банду полторы извилины. Полчаса базара — и под хохот обкуренных придурков получи пику в бок, благородный Шумахер. Может такое быть? А почему нет? Так стоит ли рисковать из-за пары обтреханных сисек? Конечно, рано или поздно Плешак найдет другой повод, ведь что ему в башку засело, колом не вышибешь, но Шумахеру нужно еще немного времени, чтобы слинять с набитой мошной. Ну хотя бы месяц.

— Пупулечка, — жалобно протянула стриптизерка, — я вся горю, разве не видишь? Отвези поскорее в постельку.

Безумные очи светились, как два красных фонаря. С трудом Шумахер сбросил эротическую одурь.

— Поскучай немного, киса, сейчас вернусь.

— Куда ты?

— Если честно, то отлить.

— Не вздумай кончить, пупсик. Сама тебя всосу до донышка.

Животная похоть, сочащаяся с ее языка и изо всех пор, возбуждала Шумахера, словно электрошокер, и он опять заколебался, но быстро взял себя в руки. Поставил у туалета одного из двух телохранителей, которых привез с собой, закрылся в кабинке и по мобильной трубке набрал номер босса.

Плешак отозвался сразу, будто ждал.

— Гуляешь, Жорик? Ну-ну… Штаны не пропей.

Голос хмурый и юмор солдафонский. Господи, как же Шумахер устал от этой публики! Ничего, терпеть осталось недолго.

— У меня сюрпризик, босс. Не возражаешь, подскачу ненадолго?

— Чего стряслось?

— Саввушка, у тебя же сегодня банный день?

— Допустим… Помыться хочешь?

— Массажистку привезу. Знатная деваха. Пальчики оближешь. От сердца отрываю.

— На часы смотрел? Ночь на дворе.

— Так она для ночи и заряжена. Аж дымится.

Плешак почмокал губищами в трубку.

— Чего-то, Жорик, много крутишь в последнее время. Гляди, себя не запутай.

Неприкрытая угроза (и не первая) убедила Шумахера, что он поступает правильно, очень правильно.

— Ты не прав, Саввушка, — заметил с обидой. — Если кто-то про меня поет, это от зависти. Отлично знаю, кому это выгодно.

Плешак недоверчиво хмыкнул.

— Ладно, подгребай. Я в Валентиновке. Адрес знаешь.

— Минут через сорок буду. Чего-нибудь прихватить с собой?