Мимо кассы

Теперь Ларису беспокоили только две вещи: как скоро приедет милиция и не натворят ли чего-нибудь негодники в Ольгиной квартире?

Ожидание длилось минут десять. Ребята в камуфляжной форме и бронежилетах, вооруженные как на кавказскую войну, в сопровождении капитана Карташова, позвонили в квартиру лифтерши.

Лариса вышла на лестничную площадку и указала дверь, за которой находились преступники.

— Это здесь, — сказала она. — Их там двое.

— Хорошо. Вперед, — скомандовал какой-то из камуфляжников, по-видимому старший. — Отойдите, пожалуйста, — вежливо кивнул он Котовой. — Вернитесь к себе.

Она поняла, что омоновцы собираются продемонстрировать удаль молодецкую и взломать дверь. Но Лариса не могла допустить, чтобы эти дюжие крепыши в тяжелых ботинках сломали Ольгину дверь. Ей очень не хотелось усугублять материальными издержками и порчей имущества подруги свои весьма бесцеремонные действия по отношению к ее квартире.

И она достала ключи:

— Вот, возьмите, не надо ломать дверь.

Старший камуфляжник слегка потоптался на месте, потом взял ключи и жестом успокоил бойцов, которым, видимо, было все равно — входить в квартиру спокойно через дверь или взламывать ее. Возможно, адреналин, бродивший внутри бойцов, скорее призывал к выбору второго варианта.

Так или иначе, дверь была открыта весьма цивилизованным способом. Омоновцы сработали быстро. Они один за другим кинулись в квартиру, принимая положенные в таких случаях меры предосторожности на случай вооруженного сопротивления. Лариса услышала только устрашающий крик:

— На пол! Быстро на пол! Лежать! Кому говорят, лежать!

Раздался грохот. Кто-то взревел от боли, словно зверь, угодивший лапой в капкан.

Стоя перед открытой дверью, организатор всей этой кутерьмы и свистопляски увидела, как милиционеры выводят одного за другим воров-неудачников. Руки схваченных на месте преступления были заломаны так, что те еле передвигались, чувствуя себя в высшей степени дискомфортно.

Алексей попытался на ходу повернуть голову в сторону Ларисы, но тут же был грубо одернут за волосы одним из конвоиров. Последним на пороге квартиры показался Карташов.

— Ты как? — спросил он у Ларисы, не успев перевести дух.

— Нормально. А ты?

— А мне-то что? — пожал плечами сухопарый капитан. — Это они все сделали. — Он кивнул на бригаду молодцов, уводивших задержанных вниз. — Ты, может быть, все-таки мне объяснишь, что произошло и как ты здесь оказалась?

— Ты еще спроси, когда все это кончится, — съязвила Лариса.

— Ты о чем?

— О том, когда кончится наконец то, что «новая русская» Лариса Котова помогает капитану милиции Олегу Карташову раскрывать преступления…

— Да, когда это, в конце концов, кончится?! — начиная злиться, спросил капитан и тут же смягчился:

— Извини, пожалуйста…

— Ничего, не стоит, — ответила Лариса. — А когда это кончится, я и сама не знаю. Понятия не имею… Кстати, на всякий случай проверь вот этот телефон — может, тебе пригодится.

Она вынула бумажку, на которой когда-то Алик Пшеничников по прозвищу Леший написал ей телефон тех самых «злых людей», наезжавших на него по поводу Алексея.

— Это что? — спросил Карташов.

— Телефон одного из тех, кого обул Юрьев.

— Хорошо, проверим, позвоним, — равнодушно сказал Карташов, убирая в карман бумажку.

Глава 11

Петр Петрович Зюзин сидел в своем кабинете в окружении старинной мебели, книг и альбомов. Ему уже было семьдесят, и обладал он отменным для своего возраста здоровьем. А поэтому от активного участия в жизни он устраняться не собирался.

Жена Зюзина умерла лет десять назад, не выдержав его тяжелого характера. С тех пор нумизмат жил один, погруженный в сделки, порой сомнительного, криминального свойства, с различного рода древними предметами — иконами, монетами, марками и прочими антикварными редкостями.

У него были подручные, которые доставали ему товар, продававшийся потом Зюзиным через свои каналы в обеих российских столицах и даже за рубеж. Одним из них был некто Алексей Юрьев, весьма способный молодой человек, с которым Петр Петрович «работал» уже два года. Однако в августе этого года молодой человек вздумал покатить на «папу» бочку, и сделал он это, сам того не подозревая, на очень важном для Зюзина товаре — малаховских монетах.

Зюзин, с незапамятных времен друживший с Андреем Васильевичем Баташовым, подозревал, что у последнего должны храниться монеты из коллекции купца Малахова. Но Петр Петрович, налетевший после смерти Баташова на его коллекцию аки коршун, не обнаружил их. И так он осерчал, что заплатил вдове нумизмата сумму втрое меньшую, чем стоила баташовская коллекция. Да и не звонил ей больше после этого — в самом деле, зачем ему была нужна эта нудная в своей комплиментарности Клавдия Алексеевна?