Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ

Егору кто-то позвонил по вертушке (не назвался): «Ты меня, сука, душил, теперь слушай радио»… По радио в сотый раз — указы ГКЧП. Егор спокоен: экстрем — его стихия.

…Только что пришли ребята из «Известий» (их, к стыду большинства журналистов, не закрыли): в типографии потасовка. Наборщики отказались набирать газету без заявления Ельцина. Главный редактор «Известий» Ефимов срочно вернулся из отпуска, прибежал в цех, сорвался на крик. Чем все кончится — пока неизвестно. Вставила эту информацию в листовку. Листовка начинается нашими извинениями перед читателями за то, что они не получат очередной номер, поскольку в стране — переворот.

…Звоню в Центр общественных связей КГБ СССР: надо же выяснить, что они там себе думают? От перестроечной вежливости не осталось и следа: разговаривают нагло, по-хамски. Интервью? Напишите вопросы, опустите в ящик приемной КГБ, мы их рассмотрим. В тоне — ухмылка.

Стало известно: московская ГБ закрыла независимую радиостанцию «Эхо Москвы», прекращен выход в эфир «Радио России», на ЦТ возле каждого лифта и каждой студии — чекисты, вокруг здания — танки, журналистов перед входом обыскивают. Ребята из «Вестей»[79] из окна по веревкам спускают аппаратуру и тем же макаром вылезают сами. Но кто может объяснить мне, почему у нас продолжают работать телефоны, действует междугородняя связь — нам звонят со всей страны, передают информацию? Шерри Джонс[80] дозвонилась к нам даже из Вашингтона. Правда, не напрямую, через Хельсинки, но дозвонилась! Они там тоже сидят и смотрят CNN и, по — моему, переживают за нас больше, чем мы сами…

19.00. Пришел М.Г. Ему позвонил знакомый из КГБ, сообщил: в Москве будет арестовано 7000 человек, из них 11 — журналисты «МН». Мы с Наташкой[81] в списке. Это — как орден на грудь! Спасибо, ребята, не забыли наших трудов!

Ночь. Поехала ночевать к приятельнице. Домой мне не добраться — Кутузовский проспект, Минское шоссе — все забито танками и бронетранспортерами. У моих все спокойно.

20 августа. С утра снова пишем листовки. У дверей «МН» выстроилась очередь, как в магазин за дефицитом. Наши курьеры — ребятишки-школьники — не успевают выносить листовки, их рвут из рук. Информации в городе никакой. ЦТ показывает балет «Лебединое озеро», CNN рядовым советским гражданам недоступно. Листовки расхватывают в минуту, сердятся, что мало, требуют: больше чем по одной в руки не давать! Наши ксероксы уже дымятся. Хотя из фонда Сороса[82] привезли еще два. Но теперь кончается бумага.

Позвонили: почти весь личный состав Московского КГБ отправлен на улицы — отслеживать ситуацию, предотвращать митинги. Их очень много в толпе возле «Белого дома», которая собралась защищать российское правительство. Могут быть любые провокации.

У Главного собрались редакторы 11 закрытых газет — будем выпускать общую подпольную газету. Уже договорились с типографией в Таллинне. Факсами отправляем информацию в Париж, Нью-Йорк, Берлин, Рим. Там под шапками «МН» она выходит в «Либерасьон», в «Нью-Йорк Таймс», в «Репубблика»… Но почему работают факсы? Почему аэропорты принимают самолеты из-за рубежа, а вокзалы исправно отправляют поезда во все концы страны и за границу? Почему позволяют нам выпускать листовки, которые наши мальчишки наклеивают даже на танки. («Танки — лучшее место для рекламы «МН» — редакционный фольклор.) Переворот это или —?

Ельцин издал указ, согласно которому он объявляется Верховным Главнокомандующим армии. Сам Ельцин долго не соглашался этот указ подписать — боялся, и справедливо, расколоть армию.

15.00. Проехалась по городу. Пробки, но терпимо. Возле Главпочтамта — 2 бронетранспортера, у входа в ЦТ — десантники, по Садовой мимо меня прошлепало 8 танков и 2 БТРа. Больше всего техники на Кутузовском, неподалеку от «Белого дома».

16.00. Площадь возле «Белого дома» забита людьми. Объявляют в мегафон: «Седьмая цепочка построиться, пятая цепочка — собраться у 8 подъезда…» — готовятся к штурму, которого ждут в ближайший час. Оцепление пытается нас не пустить: «Женщинам сюда нельзя». Идущий за нами Андрей Макаров[83]: «Это не женщины, это журналистки». Обижаться нет времени и сил. Наши листовки здесь разбирают вмиг. Впрочем, не только наши.

21.00. Программа «Время», сменив танцующих лебедей, объявила о введении комендантского часа в Москве с 22.00. Главный распорядился всем из редакции уходить. Саша Шалганов[84] с машинистками и выпускающими уехал набирать подпольный выпуск «МН», который обещали отпечатать в Ленинграде. В «Коммерсанте» верстают общую газету закрытых изданий. Володя Орлов[85] сидит в «Белом доме». Мы — Наташка, Татьяна[86], я и Володя Губарев[87] — решили оставаться на ночь в газете: надо гнать информацию по факсам и в подпольный номер.