Минас (СИ)

И только теперь Минас поверил окончательно. Он равнодушно выслушал мнение Илинго о потерявшем остатки совести кадете, машинально отметив, что сержант всё еще не позволяет себе выражаться свободно. Привычка, наверное, ведь теперь – можно. Ответил «есть, сэр» на назначение очередных нарядов – за дверь и общее безобразное поведение. И ушел.

На плацу наперерез ему, откуда ни возьмись, вывернулся Маркус. Крепко зацепил плечом и буркнул в полголоса:

- Рожу умой, дебил! Заодно охолонёшь.

И Минас сообразил, что из носа упорно течёт.

Тренировку он всё равно поручил Клаасу как только понял, зачем его вызывают. Так что теперь просто махнул рукой: продолжай, и последовал совету лучшего врага.

Когда удалось остановить кровь, Минас уже действительно «охолонул», и начал, наконец, мыслить связно. Только от связности мыслей стало хуже. Намного хуже.

Капитан отнял собственный подарок, который хоть и не имел материальной формы, но хранился, как самое драгоценное сокровище – в тайном реликварии где-то между сердцем и позвоночником. Теперь в груди было больно и пусто. И если бы причиной, повлекшей настолько суровое наказание, были леность или недомыслие, Минас уже стоял бы на коленях перед дверью покоев Зо Сахаала. Но экзекуторы многократно назвали его вину: недостаточное почтение к легионерам вообще, а отнюдь не игнорирование приказа. Именно насмешка над явно недостойным воином вызвала гнев и повлекла кару. Потому что это недоразумение в доспехах смешного цвета – легионер, а Минас – человек.

Раскрылась и потекла гноем семейная рана. Адмирал не смеет перечить Цесаревичу, иначе никакие заслуги прошлого и достоинства настоящего не уберегут гордеца от гнева Владыки. Кадет не смеет перечить легионеру. И про будущее среди легионеров Наставник тоже всё объяснял не раз: юный космодесантник обязан почитать более зрелых собратьев. Арманорий получил посвящение задолго до рождения Минаса, и теперь Минас – человеком или легионером – навсегда лишен права посягать на авторитет старшего воина. Никакие заслуги и никакое усердие этого не изменят, потому что такова воля Зо Сахаала.

Вспомнилось и отозвалось давней головной болью возникшее сразу после гипномашины сомнение: «То, что я увидел под гипнозом. Так важно, чтобы я в это верил? – Важно, чтобы ты это знал. Вера здесь не при чём». А я всё-таки верил, Наставник. Мне снились величие и благородство, знаешь? Мне снилось, что недостойных легионеров не бывает, и что истинная честь быть одним из них. Я не хочу, чтобы главным во мне было наличие имплантатов, безотносительно всех прочих достоинств или недостатков…

В душевую табуном ввалился взвод «раз», плотно обступил сержанта и начал выяснять, насколько всё плохо. Минас попытался доказать, что всё с ним в порядке, только отвечать на вопрос «чего тогда такой пришибленный?» цитатой из «наставлений достойному отроку» про полезность раздумий о своей вине и справедливости воздаяния оказалось не лучшей идеей. Но как раз пора было идти к сержантам за вечерним нарядом, и Минас благополучно сбежал. Смотреть на будущих легионеров было горько.

По пути Минасу встретился сам досточтимый Зо Сахаал. Хорошая штука – поклон, можно спрятать лицо и не смотреть в глаза. Потому что взгляды тоже умеют говорить, а говорить с Наставником сейчас Минас был совершенно не готов.

Следующий день прошел в тяжелом ожидании своего собственного решения. Впервые в жизни было такое, что Минас знал, как надо действовать, но не находил в себе мужества сделать решительный шаг. Взять и отказаться от славного будущего, которое видел во сне и в которое верил совсем недавно. Бросить взвод, который вроде как дорожил своим сержантом. И отец так надеялся, что хоть в армии хаоситов Минас станет настоящей элитой, наверное, абордажная рота не покажется ему достойной заменой. Это если удастся уйти в абордажную роту. Что станет с родителями, если последний сын просто не переживёт разговора с Повелителем Ночи?

Но оставить всё как есть Минас не мог. Потому что на самом деле ни славное будущее, ни гордость отца не были важны. По-настоящему важным было только опустевший реликварий в груди, на месте которого теперь образовалась черная дыра, пожиравшая силы и волю. И как хорошо было бы искать искупления и вновь бороться за благосклонность и одобрение Наставника! Но причина гнева Зо Сахаала была такова, что признать свою вину Минас никак не мог. А значит, прощения не будет. Надо подойти и честно сказать, что соответствовать требованиям Наставника он не собирается. Но Минас всё медлил. Только нарочито грубо отсылал братьев по взводу, встревоженных его поведением. Это уже не его взвод, незачем сохранять хорошие отношения, потом только хуже будет.

Очень удачно в этот день вернулся Мастер Лем со свитой, и все «первые» увалили в заповедник. А у Минаса вполне официально не было права идти с ними – наряды же надо отрабатывать. Вот и славненько, несколько часов грязной работы вместо общества братьев – то, что надо, на самом деле.