Миндальный вкус зла

– Через два часа.

– Так, дверь никому, кроме меня, не открывать. Закрыться на все замки и сидеть тихо, как мышь.

– Он сказал, что мышь румяная, – пискнула девушка.

– Какая?!

– Румяная…

– Так, больше ничего не пей. Я выезжаю.

Настя вслушалась в короткие гудки, ей казалось, что они раздаются внутри её, потом выронила трубку. Наконец на ощупь нашла её и положила на место.

– О, боже мой! – воскликнула она и заметалась по квартире. Потом бессильно упала на один из стульев. Обхватила голову руками и стала раскачиваться из стороны в сторону. Качалась всё сильнее и сильнее до тех пор, пока не упала со стула, больно ушибла локоть. Подняла голову и увидела всё ту же полную луну.

«Нужно закрыть окна», – подумала она и бросилась их закрывать. Потом не шевелясь сидела на табуретке в прихожей. Ей казалось, что время тянется как резина и нет ему конца и края.

Тем временем на другой стороне улицы остановились две машины – белая «Лада Калина» и чёрный «БМВ». Из автомобилей выскочили двое мужчин и побежали во двор.

Когда Оксана услышала звонок в дверь, она чуть не упала с табуретки, её трясло от страха, она подкралась к глазку и посмотрела в него. Перед дверью стоял следователь Наполеонов. А за ним ещё один высокий широкоплечий блондин.

– Александр Романович! – закричала Настя, распахнула дверь и бросилась на шею Наполеонову, чуть не уронив его на площадке.

– Тихо, тихо, – забормотал он, тщетно пытаясь отцепить от себя девушку.

На помощь ему пришёл Морис Миндаугас. Он буквально внёс их обоих в квартиру и, осмотрев замки, закрыл их. Наполеонову наконец-то удалось расцепить руки девушки. Он посмотрел на её посеревшее лицо, взял под локоть, провёл в зал, посадил на диван, укутал пледом и заставил рассказать всё заново. Она путалась, голос её дрожал, взгляд всё ещё оставался испуганным.

– Ну-ну, – сказал Наполеонов, – всё будет хорошо.

Потом он кивнул Миндаугасу, и они вышли на кухню.

– Не думаю, что это убийца Четверткова, – сказал Морис.

– Я тоже так не думаю, почерк мелкого шантажиста, какая-то опустившая личность решила поживиться за счёт беззащитной девушки.

– Но он неплохо осведомлён…

– Вероятно, один из непроявленных родственников Четверткова, какая-то седьмая вода…

– Видимо, он не так давно общался с погибшим.

– И даже оставил у него свою куртку, – задумчиво кивнул Наполеонов.

Настя белая, как простыня, сжавшись, сидела на диване. Она буквально подпрыгнула, когда зазвонили в дверь – два коротких и один длинный звонок.

– Это он, – прошептала она непослушными губами.

– Идите открывайте, – сказал Шура, – и ничего не бойтесь. – Он ободряюще улыбнулся ей.

От его улыбки девушка почувствовала себя увереннее. Она подошла к двери и спросила:

– Кто там?

– Тот, кого ждёшь, – ответили ей.

Она открыла дверь.

Расхристанный детина с мутным взглядом и наглой улыбкой ввалился в прихожую.

– Деньги давай, – рявкнул он.

– Вы обещали информацию, – пискнула Настя.

– Ща, будет тебе информация. – Он протянул руку, намереваясь схватить девушку за шкирку, как щенка, но не успел.

Морис Миндаугас заломил ему обе руки назад с такой силой, что пришедший завопил от боли. И тотчас Наполеонов защёлкнул на его запястьях наручники. Потом его бесцеремонно протащили в комнату и посадили на табуретку под ослепительный свет люстры.

– Имя, фамилия, – спросил Наполеонов.

– Это нарушение прав человека! – завопил мужчина и попытался вскочить с табурета.

– Сидеть! – рявкнул Морис и сделал шаг к шантажисту.

Тот сразу сник и замер на своём месте.

– Имя, фамилия, – повторил Наполеонов.

– Четвертков Юрий Егорович.

– Кем приходитесь Четверткову Людовику Сергеевичу?

– Серёга, батя Людовика, мой родной брат.

– Значит, дядя? – уточнил следователь.

– Ну.

– Вы жили в Тюмени?

– Там родился. В восемнадцать лет ушёл служить на флот, потом пахал в Днепропетровске на заводе, потом поехал в Норильск, там работал четыре года, потом в Крыму в совхозе рыбаком, потом… Короче, помотало меня по жизни. В итоге остался без средств. Сунулся к племяннице, так она меня на порог не пустила. Я окольными путями узнал, где Людовик, и приехал сюда. Племяш меня пожалел. Время от времени разрешал переночевать у него, помыться, подлечиться. А эта гнида, – он кинул испепеляющий взгляд на Настю, застывшую в углу комнаты, – убила его!

– Давно колешься? – спросил Наполеонов.

– Что? Да я! – Мужчина начал подниматься с табурета, но, бросив взгляд в сторону Мориса, опять сник. – Болею я.

– В тюрьме подлечат, – сказал Наполеонов.

– За что в тюрьму? Что я сделал?!

– Можно сказать, что ничего. Сбил девушку, которая теперь находится в больнице в тяжёлом состоянии.

– А, по-моему, она здоровее всех, – нагло оскалился мужик.

– Это её подруга, гражданин Четвертков, которую вы тоже собирались изувечить.

– Ничего я не собирался! У вас нет доказательств!

– На записке есть отпечатки, которые, я уверен, оставили вы.

– Я не писал записку!

– Не писали, просто наклеили буквы, и тем не менее.

Четвертков уставился на следователя тяжёлым взглядом.

– Вы не имеете права, – просипел он.

– Всё мы имеем, – вздохнул Наполеонов, достал сотовый и вызвал оперативников.