Миниатюрист

Больно смотреть на обвисший живот, в котором Тея провела девять месяцев, на налившиеся и уже никчемные груди. Из промежности до сих пор торчит пуповина. Из страха перед душой усопшей, возможно, наблюдающей за ними, ни одна не жалуется на удушливый запах уже начинающей разлагаться плоти. Корнелия ловит ртом воздух – от скорби ли, от отвращения ли, поди пойми. Отверстие, через которое Тея вошла в этот мир, как будто затянулось, но они стараются особо не присматриваться. Они втирают в кожу остатки ванильного бруска, чтобы хоть немного отбить тяжелый запах.

Нелла пошатнулась, приподнимая Марин и помогая Корнелии натянуть на покойницу юбку и зашнуровать ее дрожащими пальцами. Когда Нелла наклоняет тело вперед, голова падает на грудь. Корнелия задирает Марин руку, чтобы надеть корсет.

– Я уж сколько лет ее не одевала, – говорит она неожиданно высоким голосом, взлетающим вместе с учащенным дыханием.

Они натягивают на нее шерстяные чулки, затем приходит черед домашних туфель из кроличьей кожи с вышитыми инициалами: M и Б. Почтительно обмывают лицо с помощью чистых полотенец. Распускают волосы и заново их заплетают, чтобы потом скрыть под белым чепцом. Корнелия пощипала мертвенно-бледные щеки в надежде вернуть подобие румянца. Теперь им приходится решать за Марин ее проблемы.

– Подожди.

Нелла уходит по коридору в маленькую спальню Марин. Там она снимает со стены карту Африки с вопросами, так и оставшимися без ответа, – о погоде, о еде, о боге. Тут она кое-что разглядела под ракушкой. Потянув за темно-коричневую ручку, она извлекает на свет всего человечка. Марин стащила у нее крошку Отто и держала у себя в комнате! Нелла пытается представить, как золовка прокралась в ее спальню, воровато пробежалась пальцами по кукольному дому и быстро сунула копию своего любовника в карман. Потом она наверняка спала с ним, он был ее талисманом, ее утешением, ее амулетом, призванным вернуть оригинал, но не сработало.

Крошка Отто лежит у Неллы на ладони и безмятежно глядит в скрытую точку.

– Где ты, Отто? – спрашивает она вслух. – Вернись. – Она кладет куколку в карман и возвращается со свернутой картой под мышкой.

– Надо положить в гроб все ее цацки, – говорит Корнелия. – Перья, орешки, книги. Что мы будем с ними делать?

– Сохраним, – отвечает Нелла. – Для Теи.

Обе молчат.

– Такая спокойная, – последние слова Корнелии относятся к умершей.

Эта тема не вызывает у них споров в отличие от противоречивого наследия, которое сейчас сучит ножками в колыбели. Покой – надежная опора живых в разговорах об усопшем. Но, глядя на золовку, Нелла видит знакомый излом бровей, словно Марин что-то подсчитывает про себя или задумалась о брате. Какой уж там покой. Она лежит с таким видом, как будто ей не до смерти, еще дел невпроворот.

* * *

Приведя Марин в порядок, Нелла забирает из кабинета Йохана «Список Смита», и они с Корнелией садятся в кухне за стол перед очагом. Тея лежит рядом в колыбели.

Пролистав половину справочника, Нелла останавливается на букве «М». Среди мельников и музыкантов обнаруживается и миниатюрист. Неллой вновь овладевает беспокойство.

– Где она? – в ее голосе звучат истерические нотки.

– Кто? – пугается служанка.

– Чей это список?

Корнелия пожимает плечами.

– Трудно сказать. Марин с хозяином покупали их регулярно. Да что такое?

Нелла внимательно изучает переплет. Нет никаких следов вырванной страницы.

Заплакала Тея.

– Ничего.

Под буквой «К» они находят четырех кормилиц.

– Надо взять кого-то по соседству. Вот, – Корнелия тычет пальцем в Лисбет Тиммерс, проживающую под знаком дуба на Шпигельстраат, неподалеку от них. «Четверо своих детей, – сообщает о себе Лисбет. – Отвечаю всем требованиям. Один гульден за дневное кормление».

Через час Корнелия возвращается вместе с Лисбет Тиммерс. Из кухни Нелла слышит, как гостья присвистывает при виде картин, серебра и золота, французского дивана и роскошных гобеленов.

Наконец обе появляются. Крайне бледная Корнелия нетвердо ступает по родной терракотовой плитке, а вот Лисбет шагает уверенно. Нелла присматривается к служанке, но та отводит взгляд.

– Времена нынче трудные, – заявляет Лисбет с порога. – В прошлом году, когда я давала объявление в «Список Смита», я брала гульден за день, а сегодня беру три. – Она широко раскидывает руки, словно извиняясь. – Я вынуждена поднять цену. Многие богачки сами выкармливают младенцев, сейчас это модно. У меня почти не осталось заказчиц.

– Вот как, – это уже Нелла.

– Хорошо, что кто-то еще предпочитает кормилицу. Или это их мужья? – Лисбет хохочет. – Им подавай наследников, и чем больше, тем лучше. Ну, если муженек знает свое дело, мне же лучше, правда? – она обращается к Корнелии за поддержкой, но та молча стоит с болезненным видом.

– Ее подбросили нам на порог, – объясняет Нелла. – Мы не могли от нее отказаться. – Звучит фальшиво, придется потренироваться. Она краснеет – как можно было украсть у Марин материнство, пусть даже в вынужденных обстоятельствах…