Миниатюрист

Руки служанки падают вдоль тела, как мертвые листья. Голос у нее задрожал.

– Отто ушел из дома.

Спрятанные тела

– Бежать на пирс! – Марин уже не контролирует собственный голос, и слова расползаются, точно масло на горячей сковородке. Она ерзает на стуле и теребит одежду. Три женщины собрались в гостиной, где разожгли камин в такую рань. – К черту расходы. Если надо, продадим серебро.

Йохан спит у себя наверху, еще не зная, что за одну ночь успел потерять все – сахар, любовника и любимого слугу. Он пребывает в уверенности, что по-прежнему обладает всеми атрибутами жизни, делающими его всемогущим.

Нелла думает о том, что он, как ребенок, во сне сжимает в кулаке крошку Резеки, считая, что талисман поможет ему вернуть Джека. Хотя животная природа самого желания и откровенность его проявлений обескураживают, ей уже легче со всем этим смириться. Куда же подался Отто? Поначалу Корнелия в истерике кричала, что его захватили в плен, но этому не нашлось подтверждений: ни перевернутой постели, ни сдвинутой мебели, ни взломанного дверного замка. Вместе с ним исчез саквояж с одеждой, включая подаренный Йоханом парчовый сюртук. Нелла вдруг спохватывается, что даже не поинтересовалась, какое дело могло привести служанку в спальню Отто в пять утра. Последние пару дней Корнелия немного не в себе, какая-то неуправляемая, так что, пожалуй, не стоит приставать к ней с расспросами.

– Поздно бежать на пирс, – говорит Корнелия. – Если он хотел уплыть, то уже уплыл.

Марин, потерев лицо, запихивает в рот кусок яблочного пирога недельной давности.

– У меня голова трещит. – На ней три жакета и шаль, а на ногах две пары шерстяных чулок. Ее как будто разнесло, а если учесть, что Марин еще гораздо выше их, то вид у нее довольно устрашающий. Учащенное дыхание сменяется судорожным всхлипом, а к щекам приливает кровь.

– Не плачьте, Марин.

Марин подниает глаза.

– Я сказала ему, что все будет хорошо. Что все пройдет. Почему он меня не послушался?

– Он испугался, – отвечает ей Нелла.

– Чувствовал себя виноватым, – говорит Корнелия и, поколебавшись, добавляет: – Он любит хозяина.

Марин швыряет в стену второй кусок пирога, и тот, попав в расписной деревенский пейзаж, разлетается в мелкие ошметки, ягоды смородины летят шрапнелью поверх голов мирно пасущихся овечек.

– Он просто ему предан, – это звучит как отповедь. – Слишком предан. Преданность и любовь – не одно и то же. Он не любит Йохана. Любовь проявляется иначе. А это долг.

– Отто…

– Он человек долга, а любовь тут ни при чем. – Ее душит ярость. Смородины попадали на пол, словно овечьи какашки.

– Марин, да вы сядьте, – просит ее Нелла.

– Он же погибнет! Как он мог уйти, когда тут столько…

Она недоговаривает и, вконец обессилев, падает на стул. Корнелия смотрит на хозяйку с задумчивым выражением на лице.

– Хозяин тоже любит Отто, мадам, – говорит она. – Вот почему Отто так расстроился. Он сделал это, чтобы защитить нас.

Марин бросает на нее печальный взгляд.

– Это мы должны были защитить его.

Перед глазами Неллы снова встает сцена нападения. Как это не похоже на Отто. Он всегда казался ей таким уравновешенным, смотрящим на этот город ясным взглядом, с легким отчуждением, смешанным с чувством собственного достоинства. Он явно не из тех, кто готов пырнуть ближнего, пусть это всего-навсего столовый нож, а не орудие убийства.

А еще она понимает: все, что ей известно про Отто, – это плод ее собственного воображения, а придуманный человек, как правило, кажется куда привлекательнее, чем настоящий. Мечта остается жить в ее сознании – совершенный, прекрасный Отто. Неллин собственный Отто, взявший ее за руку на Калверстраат, вырос из ее страхов и разочарований. Умом она понимает, что он скверно поступил с Джеком, но в глубине души, где живет его вымышленный образ, не менее реальный, чем тот, кто убежал на пирс, он давно прощен.

– Он уже на корабле, а корабль в море, – говорит она. – Может, плывет в Италию или в Константинополь.

Марин делает резкий вдох.

– Скорее всего, – кивает Корнелия.

– Он ищет свое место в мире, – продолжает Нелла.

Марин глядит на нее с прищуром.

– Его место здесь.

* * *

Проснувшись, Йохан быстро одевается и снова уходит на поиски Джека. Отсутствие Отто прошло незамеченным, и Корнелия пляшет вокруг него за двоих: натягивает сапоги, рассовывает по карманам разные мелочи, включая яблоко. Ей хочется одеть его, накормить, укрыть от собственных страхов.

Она спускается в кухню, Нелла за ней. Корнелия в расстроенных чувствах. Ее тело, утратившее гибкость, прямое отражение опечаленной души, сразу плюхается на стул. На Херенграхт нет никаких слухов об обнаруженном трупе или об африканце, которого посадили в «Расфуйс». Отто с таким же успехом может прятаться в бочке где-то в порту, если, конечно, не плывет сейчас на корабле под утренним солнцем.

– Одно хорошо, – говорит Корнелия уныло, – Ост-Индская компания принимает на работу всех желающих.