Миниатюрист

В зал тут же вводят Джека. Вся галерка подается вперед, чтобы получше разглядеть красавчика англичанина. Йохан поплотнее запахивается в свою накидку, а Лийк еще сильней вцепляется в перила побелевшими пальцами. Темная шевелюра Джека как будто потускнела, а губы он закусил, словно сдерживая рвущийся наружу крик. Лийк смотрит на него во все глаза. Присяжные выпрямили спины.

– Вы Джек Филипс из лондонского предместья Бермондси? – спрашивает Барбис.

Джек задрал голову к галерке и поймал взгляд Неллы, которая сразу вспыхнула. Плечо у него перебинтовано. Корнелия крепко сжимает руку молодой хозяйки.

– Да, – отвечает Джек.

Актер

Его акцент вызвал хохоток на галерке.

– Передайте ему Библию, – попросил Барбис. Мелкий клерк кладет перед ним красивый фолиант с золотым обрезом, самой своей увесистостью грозящий моральным возмездием. – Положите на нее руку и поклянитесь говорить правду, – возвышает голос судья.

Его власть не сводится к лежащим бумагам и кожаной обивке. Она всеохватна, она готова раздавить Джека. Как тут не скажешь всю правду?

Дрожащая пятерня ложится на Библию.

– Клянусь, – говорит он.

Йохан пристально на него смотрит, но Джек не отваживается открыто встретить его взгляд.

– Вы узнаете этого человека? – Барбис показывает пальцем на Йохана. Джек по-прежнему стоит с опущенной головой. – Я спросил, вы узнаете этого человека?

Джек не в силах поднять голову.

– Вы глухой? Или, может быть, вы не понимаете голландский язык?

– Понимаю. – Джек коротко глянул на Йохана в рваной накидке, на вывернутых ногах.

– Как его имя? – спрашивает Барбис.

– Йохан Брандт.

– И в чем вы его обвиняете?

– Я обвиняю его в содомии.

Присяжные заерзали от возбуждения, лишь Барбис остается бесстрастным. У Джека заметно дрожат колени.

– Позвольте мне зачитать суду ваши письменные показания. – Барбис откашливается. – «Я, Джек Филипс, из Бермондси, что в английском Лондоне, проживающий под знаком кролика на улице Кловенирсбургваль, был схвачен и изнасилован поздним вечером шестого января. Мой насильник – Йохан Маттеус Брандт, амстердамский купец и акционер Ост-Индской компании. Он взял меня против моей воли, а когда я попытался сопротивляться, он ранил меня в плечо ножом».

– Вы желаете к этому что-то добавить? – спрашивает Барбис, глядя на него поверх очков.

– Нет.

– Подтверждаете ли вы, что все сказанное в вашем письменном заявлении правда?

– Да, ваша честь.

– Где он вас схватил, Джек?

– Возле моего дома. Я иногда разгружаю товар на складах ОИК.

– И каким Йохан Брандт предстал перед вами?

– Не понял?

– Он заговорил с вами, прежде чем схватить?

– Да, сударь. Мы немного поговорили.

– О чем же вы поговорили? – интересуется судья. Джек, мастерски владеющий актерской паузой, молча разглядывает голубое небо в квадрате окна. Присяжные в нетерпении заерзали. – О чем же вы поговорили? – повторяет Барбис свой вопрос.

– Он назвал меня нюшкой и спросил, где я живу.

По залу прокатывается волна нескрываемого радостного шепота. Сама мысль о том, что один мужчина может назвать другого нюшкой, – это уже тяжкий грех, нарушение привычного хода вещей, существование мира, где перепутаны день и ночь, где по улицам разгуливают извращенцы. Нелла всматривается в Джека, пытаясь понять, действительно ли он так напуган или умело притворяется.

– Он назвал вас нюшкой?

– Да.

Барбис поворачивается к присяжным:

– Вот вам пример, как люди с неестественными потребностями выворачивают наизнанку наш язык, превращая его в пародию. – И снова Джеку: – Он что-нибудь еще сказал?

– Сказал, что наблюдал за мной. Потом спросил, можно ли ему взглянуть на мое жилье.

– А вы?

– Я его оттолкнул и попросил оставить меня в покое.

– Оттолкнули?

– Не грубо.

– И что было после этого?

– Он схватил меня за рукава и потащил на Бетаниенстраат, где нас не должен был никто увидеть.

– А что потом?

Джек молчит.

– А потом вы подверглись насилию, – отвечает за него Барбис.

– Да, – подтверждает Джек.

– Содомии.

– Да.

Все шестеро присяжных закашляли, заерзали, зашептались. Галерка громко выдохнула. Мировой судья проигнорировал этот шум. Барбис подался вперед с суровым видом. В глазах рептилии промелькнул огонек удовлетворения.

– Говорил ли он вам что-нибудь при этом?

– Он говорил… – Джек глядит в пол, – он говорил, что должен обладать мной… что я увижу, как он любит свою нюшку.

Барбис заглядывает в бумаги. Он умеет держать паузу не хуже Джека.

– Итак, – произносит он после минутного молчания, которое всем показалось вечностью. – Он хотел продемонстрировать, как он вас любит?

– Да.

– А что вы сказали ему на это?

– Я сказал ему, что в него вселился дьявол… что он самый настоящий дьявол… но его это не остановило. Я тебе покажу, сказал он, как такой человек, как я, обращается с таким ничтожеством, как ты. Он сказал, что всегда добивается желаемого и что побьет меня, если я стану сопротивляться.

– У нас есть заключение врача о физическом состоянии истца, когда он обратился к тюремным властям. – Барбис раздает присяжным копии. – Вы были в плачевном состоянии, мой мальчик. Он ударил вас кинжалом.